У подъезда за колонной целовалась парочка, и другая – в подсвеченной изнутри машине. Они не изводили себя экзистенциальными сомнениями, начать ли служебный роман и что на это скажут сослуживцы, а она после истории с Борисом боялась даже голову повернуть в сторону чужого мужчины. Часы показывали одиннадцать тридцать. Она набрала домашний номер, чтобы сообщить о своем возвращении, и приготовилась выслушать несколько нелицеприятных слов в свой адрес, но Николай, как ни странно, не выразил недовольства по поводу ее запоздалого звонка.

– Все уже легли. Ты довольна праздником?

– Все хорошо. Я еду.

– Я тебя дождусь.

Она включила фары и, проехав метров двести, увидела на тротуаре знакомую фигуру, шагающую в направлении метро, притормозила и опустила пассажирское стекло.

– Ты точно не собираешься ловить машину?

Он, занятый своими мыслями, едва не отпрыгнул в сторону, услышав ее голос.

– Господи, как ты меня напугала! Обычно женщины ко мне на улицах не пристают.

– Все-таки поедешь своим ходом?

– А что? Погода прекрасная. Настроение тоже ничего.

– Хочешь, я тебя подвезу? – после заминки спросила Соня. – Умножим наше настроение на два.

– До метро всего ничего осталось.

Он сходу даже не поверил своему счастью.

– А до дома?

– Это далеко отсюда. Ты уверена?

– Садись, а то на нас уже прохожие оборачиваются.

Он открыл дверь и с восхищением оглядел дорогой салон, прежде чем забраться внутрь.

– У тебя здесь такая роскошь!

– Перестань! – Она в нетерпении похлопала рукой по кожаному креслу, предлагая ему поторопиться. – У тебя тоже хорошая машина.

– Твоя гораздо дороже.

С легким оттенком зависти он провел ладонью по обивке двери, взглянул на мягкую подсветку приборной панели.

– И что? – пожала плечами Соня. – Ты же сам говорил, что не в деньгах счастье.

– Когда это я такое говорил? У меня слабость к хорошим машинам.

– Простительная для мужчины. – Она бросила на него быстрый взгляд, но он все еще продолжал осматриваться, увлеченный автомобилем больше, чем его хозяйкой. – Не забывай показывать дорогу. Мне не часто приходится ездить по ночам в Медведково.

– Твое счастье. А ты где живешь?

– В районе Кропоткинской, – уклонилась от прямого ответа она.

– Ого! Кстати, я все забываю спросить. Кто твой муж?

– Хирург-кардиолог.

– Серьезно? – Его изумление было неподдельным. – Сколько же зарабатывают в наше время доктора?

Он хотел спросить не столько о деньгах, сколько о самом муже, из-за чьего незримого присутствия, как он подозревал, их отношения не перешли служебных рамок. Но получилось о деньгах, и как-то очень уж меркантильно.

– Не знаю. – Она тоже заметила его странный интерес к материальной стороне ее жизни, но не стала заострять на этом внимание. – Не слишком много, я думаю. Хорошие машины – это заслуга моего брата. Как, впрочем, и все в моей жизни.

– Он у тебя директор автосалона?

– Нет, совсем нет, – рассмеялась Соня, представив Илью среди блестящих кузовов или упаковок с запчастями, и ничего не разъяснила заинтригованному собеседнику. – Он богатый человек, вот и все.

– Ты говоришь о нем, как о каком-то мафиози.

Соня многозначительно промолчала и прибавила скорость, чтобы проскочить светофор.

Илья неустанно подчеркивал их клановость. Интересы семьи были важным аргументом в любом споре. Даже теперь, когда дети стали самостоятельными и редко навещали родителей, он требовал от них подчинения семейному благу, как военачальник требует от солдат неукоснительной дисциплины и наглухо застегнутых воротничков. Меньше всех, как ни странно, повезло Марине. Он выбрал для нее специальность, университет, работу и требовал от нее упорядоченных отношений с мужчинами в рамках определенного социального круга. Левушку он пристроил к собственному бизнесу, надеясь в будущем опираться на сына, как на своего преемника. Времени на развлечения под пристальным вниманием отца у того оставалось до смешного мало. Зато Соне на фоне других детей несказанно «повезло». Ее просто выдали замуж и почти освободили от своей опеки. В интересах семьи, разумеется.