– Уважаю людей, умеющих владеть собой, – наконец сказал он, первым отведя взгляд. – Не хотите рассказать немного о себе?

Александр Васильевич решил, что сейчас самое время получить немного личной информации, не рискуя показаться навязчивым.

– Не хочу, – с подкупающей искренностью ответила она. – Я не люблю рассказывать о себе.

– И на вопросы не отвечаете?

– Смотря на какие.

Это было равносильно ответу «не отвечаю», и он попробовал зайти с другой стороны.

– Ну, хотя бы просьбу мою уважить сможете? В качестве скромной награды за разглашение сверхсекретной информации.

– Постараюсь, если это в моих силах.

– Соня, давайте перейдем на «ты».

Что ей стоило после такого интимного разговора, держа руку в его руке, вдыхая запах его одеколона, сказать «да»? Согласиться с тем, что рабочие отношения вполне могут перерасти формальные рамки и стать дружескими. А это означало утренний обмен информацией о дураках и дорогах, забитых дураками, совместное распитие кофе во время многочисленных перекуров, пересылку забавных картинок с одного электронного ящика на другой с добавлением своих комментариев. Это означало всего лишь нормальную человеческую жизнь, приправленную рабочими проблемами, совещаниями и отчетами. Но она спросила: «Зачем?» и отказалась увидеть в нем человека, а не начальника.

– Потому что так удобнее, – как маленькому ребенку пояснил он, теряя терпение. – Не всегда нужно носить костюмы и шляпы.

– На работе мы всегда в костюмах, – возразила она.

– Тогда примите дружеский совет, – стараясь быть дружелюбным, а не язвительным, ответил он. – Люди не любят себе подобных, никогда не снимающих костюмы. Надменность, равнодушие, пренебрежение – вот что такое костюм среди тех, кто предпочитает джинсы и футболки.

– Разве я требую, чтобы меня любили? – оборвала его Соня, заставив пропустить целый кусок проповеди. – Проще работать, когда тебя не отвлекают фамильярным похлопыванием по плечу или скучным рассказом о семейной сцене.

– Вы не хотите, чтобы вас любили?

От неожиданности он даже забыл, что во время танца следует хотя бы иногда передвигать ногами.

– Не знаю, – тут же засомневалась она, увидев свой ответ под другим углом. – Это образно. Я об этом не думала.

– Итак, вы и дальше будете продолжать держать всех нас на расстоянии выстрела?

Именно на выстрела, чего же еще! Холодное оружие помогает в ближнем бою, а она не подпускает к себе никого на расстояние вытянутой руки.

– Вам проще обращаться ко мне на «ты»? – вдруг спросила она, наморщив лоб.

– И вам будет проще.

– Ладно.

Ничего, что могло изменить ее мнение, в этот миг не случилось. И, тем не менее, она шагнула ему навстречу, словно только что не сопротивлялась, как пещерный лев, отстаивая свою независимость. Но теперь-то она в ловушке, и назад пути нет. Можно без особых потерь опуститься до «ты», но подняться обратно до «вы» еще никому не удавалось.

– Да не будь такой серьезной, словно тебя вынуждают публично разоблачиться.

Еще минуту назад такое сравнение было бы просто немыслимым.

– Хорошо. – Снова согласилась она, пытаясь привыкнуть к новому статусу. – Танец уже закончился.

Александр Васильевич почти с облегчением опустил руки. Ему требовалось выкурить сигарету и подкрепиться чем-нибудь горячительным, словно после тяжелых переговоров с несговорчивым клиентом. Он отвел ее к колонне, возле которой начался их разговор, и, слегка поклонившись, пошел к маркетологам, столпившимся возле стола и поднимающим один тост за другим. Его увидели, замахали руками, и он с неожиданной теплотой подумал о коллегах, с которыми бок о бок провел почти пять лет, не мучаясь проблемами психологической совместимости.