От такой неожиданности у Максима холодок пробежал по позвоночнику, заставив двигаться его как марионетку. Первые сутки в команде корабля и такой большой чин чем-то хочет его выделить. Поневоле суставы перестанут гнуться, от такого непривычного внимания. Но глянув на действия Царя, спокойные и уверенные, подавил трепет, встав рядом с ним.

– Матрос Смирнов, первый день не только на корабле, но и на действующем флоте, после учебного отряда. Я давно не видел такой грамотной работы зрелого специалиста и сначала не поверил словам старшины отсека, что этот матрос всего-навсего несколько часов на лодке.

Хочу также отметить подготовленность и знания самого старшины отсека старшины первой статьи Грозного. Рекомендую ему подать рапорт на сверхсрочную. Такие высококлассные специалисты очень нужны военно-морскому флоту. Надеюсь, что он воспитал и воспитывает достойную смену.

За высокие личные показатели и знания материальной части приказываю: присвоить обоим очередные воинские звания. Благодарю за службу!

– Служим Советскому Союзу! – Разом выдохнули довольные счастливчики.

– Встать в строй!

– Утром пинки, к вечеру звание, – в полголоса пробурчал Иван, занимая своё место.

– Главное вовремя прогнуться, – хихикнул рядом Муха.

– А сейчас немного дёгтя, – продолжал тем временем командующий. – Вот вы, старшина второй статьи, выйти из строя. – Указал комбриг на явно чем-то проштрафившегося моряка.

– Старшина второй статьи Комсомольцев, секретная служба, – представился вызванный.

На широком одутловатом лице старшины, покрытым угревой сыпью, застыл немой вопрос. Светлые брови выгнулись дугой, серо-зелёные глаза по-лягушачьи вытаращились, губы поджались, грушевидная голова ушла в приподнятые плечи.

– Обувь к осмотру! Правую ногу на носок! – командовал адмирал. – Что, Степан Арсеньевич, комингс площадки не бережём, – указывая пальцем капитану на полусапожки Комсомольцева, грозно пробасил комбриг. – Нам уже на живучесть наплевать? Подковы на самых борзых скакунов набиваем?

– Виноват товарищ контр-адмирал. Не досмотрел. Сейчас же исправим, – холодно отрапортовал кап два.

– Так просто у меня не отделаешься! – вспылил командующий. – Поставишь его отдельно впереди экипажа, да так чтобы до базы строевым шагом, высекая искры, с песней по всему Полярному! Увижу и услышу из штаба – хорошо! А сметёт подковы до КПП – прощу залёт! Понял?

– Так точно!

– Десять суток гауптвахты! Встать в строй!

Ошарашенный старшина, на секунду замешкавшись, громко зацокал, возвращаясь в свою шеренгу.

– На докование отвожу тридцать пять дней! Офицерскому и мичманскому составу на берег даю добро. Матросский и старшинский состав, отслуживший положенный срок, уволить в запас в течение трёх дней. Отпуска, увольнения и Дом Отдыха – по итогам строевого смотра. Всё. Командуйте, Степан Арсеньевич!

Отдав честь экипажу, комбриг ушёл.

Дюжев гневно осмотрел подчинённых. Потёр ладони. Оглянулся на удаляющегося комбрига и тихо произнёс:

– Значит, предупреждениям не вняли. – Желваки запрыгали по щекам кэпа. – Комсомол, рванина леерная! Усердней готовься по легководолазной подготовке. На воду сойдём, как и обещал, весь корпус ниже ватерлинии обследуешь!

А сейчас, командиру БЧ-5, завести питание с берега. Личному составу забрать с корабля парадную форму одежды и атрибуты личной гигиены. Старшему помощнику собрать документы по личному составу и отбыть вместе со мной. Офицерскому и мичманскому составу не занятых в продолжении работ, отдать необходимые распоряжения и по домам. За прохождение строем по Полярному, согласно выполнению приказа, командующего бригадой, назначаю Козлова Владимира Алексеевича. – Кап два обращаясь к помощнику, указал пальцем на Комсомолцева. – Обувь старшины, после этого «славного парада», изымешь и утром предоставишь мне. Боцману и коку выдать ужин экипажу сухим пайком. По возможности максимально освободив провизионку от скоропортящихся продуктов. Вольно. Разойдись!