Под всеобщее одобрение мехожопая грохнула кружкой по столу с такой силой, словно собиралась его убить. «Что, если спокойно поставить кружку когда допил, оно хуже усвоится?» Джигги состроил кислую как местное пиво гримасу и ещё раз внимательно оглядел северянку. Волосы цвета пшеницы, остриженные так коротко, что не падали даже до плеч; раскрасневшаяся физиономия, которая, надо признать, при всей крупности черт смотрелась гармонично; ошалелые от кутежа глаза цвета полуденного неба; аккуратный овал лица… и всё это на теле холмового гиганта из побасенок, которыми пугают непослушных детей. Ростом с полтора Джигги, с охватом плеч больше, чем у среднего стражника в броне, она могла задушить в объятиях даже здоровяка Ровина, а уж эта селёдка, говорят, отнюдь не в церкви намолил денег на собственное питейное заведение.

Неудивительно, что северянка так легко справилась с виверной, от которой дали дёру все городские стражники разом, предпочитая охоту на кобальдов (не говорить же потом главному, что они просто свалили подальше от здоровенной длинношеей ящерицы). К счастью, на рыночной площади какого-то рожна забыла наша героиня со здоровенным двуручным мечом, который, по всей видимости, весил больше Джигги. Орудие убийства виверны, невесть откуда взявшейся прямо посреди Поста – крупнейшего Вольного города – покоилось на столе рядом с хозяйкой, завёрнутое в ткань в несколько слоёв, но оттого не менее грозное.

«Благодарные жители» в лице главы гильдии рыботорговцев, отвечавшей за всю (и естественно не только рыбную) торговлю в Нижнем городе, одарили «мужес… смелую спасительницу» не только словами восхищения, но и вполне себе увесистым мешком монет. Безусловно, любой, кто хоть сколько-нибудь знал тучного гильденмейстера, мог с уверенностью утверждать, что под верхней горкой серебра скрывалась основная масса из медяков, но сумма по всему выходила приличная. И другого места, где в нижней части Поста можно было бы подрезать такие денежки за один вечер, Джигги не знал. Конечно, можно было бы устроить рейд по рынку – опасно, но точно не так безумно, как то, что Джигги собирался сделать сейчас. Но после появления проклятущей ящерицы никто не решился вернуться к торговле в тот же день. «Как обычно – везёт как утопленнику!». А деньги нужны были уже завтра утром. Иначе Рагнар, раздери его тёмные боги, отрубит Джигги обе руки в назидание. Даже по меркам суровых законов изнанки Нижнего города северянин отличался жестокостью, прытью и настойчивостью медведя-шатуна, решившего во что бы то ни стало подкрепиться незадачливым путешественником. По уровню развития и общей красоте главарь одной из местных шаек, конечно, медведю уступал, но в лицо ему это мог сказать разве что здешний гильденмейстер, регулярно нанимавший Рагнара для самых разных поручений. Северянин хоть и не любил, когда к нему обращались без трепета, а всё, что он не любил, он сразу же сживал со свету, но колкость языка старой толстой селёдки Бобана терпел – как-никак один из основных работодателей. Жадность также входила в известные «добродетели» Рагнара, да причём входила уверенно, «с ноги».

Время для размышлений подошло к концу. Пришла пора делать дело, как бы ему не хотелось обратного. Нацепив на косматую рыжую голову капюшон, Джигги поднялся с места. Ход в это респектабельное заведение ему теперь будет заказан. Невелика потеря, но в другие его вряд ли пустят, а значит заливать глаза придётся как-то иначе. Мысли о джине заставили парня поёжиться – с детства этот мерзкий запах ничего, кроме отвращения, у него не вызывал. Ступая мягко, не привлекая до поры лишнего внимания, вор поравнялся с внешним кольцом обожателей. Несмотря на свои размеры, женщина, которой предстояло стать спасительницей рук, а вместе с ними и жизни Джигги, удивительным образом казалась привлекательной. Не было в ней ни болезненной худобы, что по понятным причинам встречается сплошь и рядом в бедных районах, ни излишней пышности раздобревших представителей успешного торгового сословия. Здоровенная, но подтянутая, дикая повадками, но весёлая нравом, она собрала вокруг себя толпу обожателей из местных мужиков самого разного пошиба. Те, что попроще да послабее, выглядывали из-за спин своих более основательных товарищей. В деле завоевания внимания героини не было место для дружбы. «Как мухи на говно, только те посмелее – они до вожделенной кучи хотя бы долетают, а не вьются всем скопом вокруг».