Майский жук

Что ржете!? Что синяка не видели!? А это – это из-за любви! Что поделать, любовь она такая – любого мужика до шизофрении доведет. Вот и я чуть не погиб из-за этой любви. И все из-за неё родимой.

Я с Манькой Кукуевой встретиться договорился, ну на предмет размножения. Весна красна пришла – соловьи по кустам курлыкают. Черемуха цветет. Жуки майские, словно бензовозы по небу летают. Жужжат так, аж страшно становится. А тут, как назло «Спартак» и Динамо в футбол в телевизоре играют. Взял пузырь, сижу – футбол смотрю, да от волнения лекарство принимаю, за «Спартак» болею. Я всегда за «Спартак» болею. А за кого еще болеть, если не за «Спартак»? Сижу – болею, совсем забыл, что меня Манька Кукуева в соседней деревне за околицей ждет. И вот стоит моя зазноба на краю села вся в ожидании. Комаров веником отгоняет и кукует.

– Ку-ку, ку-ку! Ну, типа самца она таким образом подзывает. По роже, да по ногам веткой березовой хлещет, будто в бане моется. Ждет… Любви безграничной хочет…

– Ку-ку! Ку-ку! Ну, это типа кукушка над ней издевается – дразнит, а эта ей отвечает. Не зря ей в Малых бобрах прозвище дали Кукуиха…

Я футбол досмотрел, пузырь допил, и уже было хотел спать лечь, как вдруг ко мне брат приехал. «Ява» у него. Он у меня типа такой деревенский байкер.

– Эй, Сенька! (это меня так зовут) Эй, Сенька, – орет, – тебя Кукуиха за околицей в Малых бобрах ждет. Просила передать, что у тебя еще десять минут есть.

И тут до меня дошло. Вспомнил я, что у меня сегодня с Манькой первое свидание на сеновале. Любовь из меня, как рванет, словно наступательная граната. Сердце в клочья – жах! Да как загудит мать его ети – как пожарный насос. Кровь по шлангам как попрет, у меня даже глаза, как у рака вылезли. Так мне любви захотелось, что алкоголь в моем организме прямо без следа перегорел – будто я и не пил ничего. Схватил с гвоздя картуз. Надел пижнак с карманами, чтобы было куды семечки класть. Кирзовые сапоги, да к брату на заднее сиденье, как на коня вскочил.

– Гони, – ему кричу. -Давай Колян, гони! Любовь мою комары жруть до самых костей – спасать надо!

По дороге к Канонихе за самогоном заехали, чтобы тело Маньки дезинфицировать от возможного поражения малярийной инфекцией. Ну, так нам наша фельдшериха Светка -Пипетка говорила во время лектория. Я тоды четко запомнил – что во избежание поражением вирусом малярии, необходимы профилактические процедуры по наружной и внутренней обработке организма спиртосодержащими жидкостями.

Во! У нас вокруг Малых и Больших бобров (это в нашем колхозе деревни такие) кругом сплошные болота. Ну, эти самые бобры и нарыли их. Где лес был, теперь прямо настоящие топи. А комаров просто жуть и все как один малярийные. Прямо по кулаку.

Несемся мы в Малые бобры благо недалече – километров пять будет.

– Гони Колян, – кричу я брату, – Маня моя погибает – любви хочет.

Ехал как-то с братом на мотоцикле. Брат в шлеме, а я сзади. Скорость сто. И вот я решил на дорогу посмотреть. Откуда вылетел такой «телец» я не успел увидеть, но удар был такой, будто мне электричка на полном ходу в глаз попала. Я с мотоцикла слетел, будто меня на нем не ехало. Метров пятьдесят на заднице по грунтовке прокатился. После того дня спасения я две недели гематому носил величиной с ладонь. Теперь, как вижу майских жуков, бью их совковой лопатой, чтобы жизнь они мне не портили…

МЕДАЛЬ ЗА ОТВАГУ

…не помню я своего деда. Напрягаю память, а вспомнить ни как не могу. На моей детской фотографии он крепко держит меня, прижав к груди, будто боится уронить. На фото -мне всего два года. Я маленький и лысенький, и как все дети такого возраста чудной и милый. Я сижу у него на руках, а он прижимается ко мне своей морщинистой щекой, поросшей седой недельной щетиной и видно, как на его глазах блестят слезы счастья. Я не помню, как он умер.