Она резко повернула голову обратно и схватила маму за локоть.

– Пойдем.

– Что такое? – Мама обернулась посмотреть, но на ее лице не отразилось ни любопытства, ни беспокойства. – Ролан, как я рада вас видеть.

Натали отпустила маму. Никогда она не радовалась темноте. Она скрывала вспыхнувший румянец.

«Не убийца. Слишком богатое воображение, Натали». Это просто Ролан. Один из портных в ателье, где работала раньше мама. Натали поприветствовала его с улыбкой, которая отразилась от толстых линз его очков обратно к ней. Мама с ним заговорила, а Натали снова повернулась лицом к трупам. «Не будь дурой».

– Почему ты так заспешила? – спросила мама, когда Ролан отошел.

– Голова закружилась, – соврала Натали. – Я подумала, что нужно выйти на воздух, но само прошло.

Они замолчали. Натали сконцентрировалась на второй убитой и подумала о вчерашнем видении. Спустя мгновение она закрыла глаза, припоминая детали: как жертва бежала, что было вокруг, каким образом были нанесены раны. Единственная деталь, которая была похожа на зацепку и не была еще известна полиции, – это сине-золотая ковровая дорожка в коридоре.

В сотнях, если не тысячах, коридоров в Париже могут лежать такие ковры. Посмотри она на пять дорожек подобных цветов – и сказать не сможет, какую именно заметила в своем видении: все происходило так быстро, она не рассматривала ковер.

Как это может помочь? Это покажет, что убийство случилось в помещении, по крайней мере, вроде бы в жилом. Было бы у нее что-то более основательное для рассказа… Но, может, и этой информацией есть смысл поделиться. Публике неизвестно, какие детали головоломки уже известны, а каких – не хватает; даже, казалось бы, незначительные мелочи могут оказаться стоящими.

Мама легонько подтолкнула ее, шепча, что готова уходить. Они вышли на улицу и обнаружили, что дождь перестал.

– Видела своими глазами, а все равно не верится, – сказала мама. – Сколько раз я ни была в морге…

– Мадемуазель Боден, как поживаете? – Это был месье Ганьон, голос его раздался со ступенек позади них. Живот Натали отвердел, будто та Медуза на двери внутри морга обратила его в камень своим взглядом.

– Неплохо, спасибо, а вы? – «Пожалуйста, не упоминай допрос».

– Тела да тела. – Он невесело усмехнулся.

Мама подняла изящную бровь. Месье Ганьон поспешно назвался представителем полиции в морге.

Натали невольно обратила внимание на то, какая привлекательная у него усмешка и как один неидеальный зуб чуть выпирает, самую чуточку.

Он был гораздо… любезнее, чем тогда. Что-то в его внимании, в том, что он ее заметил, смутило Натали. Но и понравилось ей.

Месье Ганьон, несомненно, тоже привлек ее внимание.

– Наслаждайтесь прогулкой, пока дождь не пошел снова, – сказал он, приподняв шляпу, и пошел в противоположном направлении.

– Откуда ты его знаешь? – спросила мама. Она поправила булавку в шиньоне и ждала ответа.

– Он… однажды поздоровался со мной, – сказала Натали, переминаясь с ноги на ногу. – Он часто бывает в демонстрационной комнате, когда я прихожу.

Мама склонила голову.

– Зачем ему с тобой знакомиться, если он стоит по другую сторону стекла? Смотрители с тобой тоже здороваются?

– Нет. Только он, – сказала Натали. – Месье Ганьон, э-э-э, настоящий джентльмен. Он сказал мне быть осторожной, только и всего.

Мама не ответила, но ее это вроде бы удовлетворило, хотя по ней никогда точно не поймешь. Иногда она может неделю ждать, а потом задать вопрос вдогонку.

Натали, уходя, обернулась через плечо. Месье Ганьон прислонился к фонарю, будто в глубокой задумчивости. Глаза его были опущены, а потом, будто он почувствовал на расстоянии ее взгляд, поднялись на нее. Она отвернулась, смущенная.