Действительно, можно уже никуда не торопиться. Я подошла, отёрла воду с его щеки и прижалась губами к его прохладным и скользким от дождя губам. Мы стояли, крепко обнявшись, под ливнем на остывающем тротуаре, от которого поднимался лёгкий белый пар, и целовались, как подростки, благо все возможные свидетели попрятались от грозы по подворотням.

– Наш отель далеко?

– Не очень, дойдём минут за пятнадцать.

– Тогда пойдём, наше свидание ещё не закончено, – он посмотрел мне в глаза, лукаво разулыбавшись. – Разве можно променять всё это на футбол?

Мы только успели войти в номер и закрыть дверь, как в неё постучали. Стучали настойчиво. Потом из-за двери раздался голос Сорена:

– Открывайте, я видел, что вы только что пришли.

Пришлось открыть. Сорен стоял за дверью с таким выражением лица, что мы поняли, что что-то пошло не по плану. Он прошёл прямо в номер, уселся на диван и закрыл лицо руками.

– Сорен, мы можем хотя бы переодеться? С нас вода течёт.

Он махнул рукой. Мы скрылись в спальне. Сбросив с себя всю мокрую одежду, я полезла в шкаф за сухой. Эрик поймал брошенное мной полотенце, подошёл и положил ладонь мне на плечо. Теперь Сорен не услышал бы наш разговор, даже если бы очень захотел.

– Меньше всего мне сейчас хочется одеваться и разговаривать с Сореном, но похоже, что-то не так. Интересно, что именно.

– Мне тоже интересно. Он же добился, чего хотел.

Его ладонь скатилась с моего плеча вдоль всей спины до ягодицы, где и остановилась.

– Надеюсь, он не будет затягивать с рассказом, у меня на этот вечер были планы.

Чёрт побери, у меня тоже. У нас были общие планы.

Когда мы вышли, Сорен продолжал сидеть в той же позе. Это уже пугало.

– Сорен, что с тобой? – спросила я, садясь в кресло. – Если тебе нужно посекретничать с Эриком, просто скажи – я уйду погулять.

Параллельно я прикидывала, куда бы мне можно было уйти, если он всё же меня прогонит. Дождь ещё лупил по окнам нашего номера, значит прогулки по улице точно отпадали, но вот до ресепшн вполне можно было дойти и поговорить с девчонками насчёт лака. Да и на чашку горячего чая в ресторане можно было рассчитывать.

Руки Сорена соскользнули на колени, и он невидящим взглядом уперся в ковёр на полу.

– Сложно сказать. Я попробую, но не уверен, что вы поймёте. Или поймёте не сразу. Или не так. Это не потому, что вы такие, это потому, что у меня пока нужных слов нет. Но ты не уходи, Катерина. Ты же в курсе всего – Эрик умеет держать язык за зубами, но не с тобой. Я это понял, когда ты его увела.

– Мы оставили тебя во вполне вменяемом состоянии и с неплохими перспективами, – Эрик во время этой тирады подтащил стул и сел напротив Сорена. Да, пожалуй, разговор будет долгим.

– Нет больше никаких перспектив.

– Почему?

– Потому, – Сорен наконец-то соизволил поднять на нас взгляд. – Мы разговаривали о… роли, потом просто болтали, и чем больше разговаривали, тем больше я понимал, что у нас ничего не выйдет. Она хорошая женщина, великолепная актриса. Но… кажется, совсем не мой человек. Она настроена по-другому, если можно так сказать. На другую волну. Наши миры почти не пересекаются. Я не знаю, почему, может, это разница в возрасте, может, разница культур, но мы слишком разные.

– Ты разочарован? – спросила я.

– Вы не так ставите вопрос. Я болел ей полгода, а выздоровел за час. Разочарован я только тем, что, если бы я послушал Эрика и подошёл к ней сразу, я всё сразу бы там и понял.

– И нас бы тут не было, – заключил Эрик.

– Не только. Не было бы пьесы. Не было бы постановки. Не было бы того ушата эмоций на мою голову, от которых у меня сейчас несварение разума. Я пытаюсь понять, хорошо это для меня или плохо. И пока не могу. Поэтому пришёл к вам. Вы умные и вы лучше меня умеете жить эту жизнь.