- Это ореливий, - напомнил Лайгон. - Он не может питаться сам собой! Он вообще не может питаться – он металл!

- Тогда почему прутья пропали, а он замер?

- Откуда мне знать! – отозвался маг, которого поведение этого металла пугало и настораживало. – Я о таком не читал! Попробуй поговорить с ним! Очевидно же, что он разумен, раз двигался против законов физики!

- Я? – переспросил Феронд, который не представлял, как он может говорить с металлом. - Но ведь ты – маг!

Лайгон успел лишь приоткрыть рот, чтобы парировать, но тут же содрогнулся от страшного скрипучего голоса, эхом повторившего:

- Ты – маг!

Валинкарцы огляделись по сторонам. Откуда исходил звук было неясно из-за эхо, разлетевшегося по камере, пролетевшего по пустынному коридору и возвратившегося обратно в камеру отвратительным гулом. Мужчины переглянулись, но не успели поделиться друг с другом мыслями, как подозрительный металлический звук заставил их глянуть на разлитый по каменному полу ореливий. Металл стал обретать форму. Сперва лужица стала тонкой и длинной, потом гладкая блестящая поверхность, присущая жидкости, стала затвердевать, превращаясь в чешуйки, которые занимали свои места с тихим металлическим позвякиванием. Металл превращался в змею. Завершилось преобразование тем, что новоявленное пресмыкающееся подползло поближе к осколку статуи, на котором стояли валинкарцы. От опасной близости неведомого существа мужчины отступили назад. Змея подняла голову и посмотрела на Лайгона своими ультрамариновыми, практически живыми, но всё же мателлическими глазами.

- Ты – маг! – проскрипела змея, и уставилась на Лайгона, чуть склонив голову набок.

Спустя некоторое время, проведённое в молчании, валинкарец сообразил, что это был вообще-то вопрос, и ореливиевое пресмыкающееся ожидало от него ответа. Осознав это, он беспомощно посмотрел на Феронда, не зная, что отвечать. Это создание могло в равной степени желать сожрать мага или же помочь магу. И был лишь один способ это проверить, но Лайгон почему-то был уверен, что это не союзник. Союзник бы появился раньше, до того, как их практически заморили голодом и несколько раз чуть не убили. Тем более союзник не стал бы доводить их своим появлением до ужаса, с которым оба валинкарца взирали на нежданного гостя. Лайгон посмотрел в глаза брату и отрицательно помотал головой, прося не выдавать его. Феронд же был другого мнения. Было очевидно, что змее интересен маг, и стоило выяснить, зачем. Чего бы это ни стоило.

- Я – маг! – заявил Феронд, глядя в синие глаза, смотрящие на Лайгона.

Валинкарцы перестали дышать и не издали ни единого звука, пока металлическая голова поворачивалась к Феронду и оглядывала его, прежде чем ответить:

- Ты - маг! Я – твой голем!

- Что? – переспросил Феронд. –  Я – маг… А ты - кто?

- Ты – маг! Я – твой голем! – повторила змея, и Лайгон взмолился, поморщившись:

- Феронд, не разговаривай с ним! Это ужасно… Этот голос…

- Не разговаривать? – удивился Феронд. – Но… что же тогда делать?

Лайгон и сам не знал, что делать. О големах он знал совсем мало, и как с ними обращаться не представлял. Он вообще не верил, что такое возможно, и теперь пытался смириться с тем, что перед ним действительно ореливиевая змея, с которой нужно как-то взаимодействовать, чтобы понять, что ей, собственно, нужно.

- Надо подумать… - пробормотал маг. - Он голем…

- Я – твой голем! – повторила змея, глядя исключительно на Феронда.

- Так, не произносить это слово! – одёрнул сам себя мужчина. – Это змей. Ореливиевый змей. Такое бывает…

- Бывает? – переспросил Феронд. – Но ты говорил…