Феронд долго смотрел в сторону Лайгона, которого даже и видно не было, зато было слышно, как он выстукивает костяшками пальцев по каменному полу какую-то мелодию. Брат смотрел в темноту осуждающе и, наконец, не выдержав этого занудного стука, сухо сказал:

- Не делай так. Раздражаешь.

Лайгон досадливо отнял руку от пола, лишившись единственного развлечения.

- Так, спокойно, - сам себе сказал он, после чего обратился к Феронду. - Давай подумаем. Они хотят выпить твою кровь – так думаем мы. Прямых доказательств нет. Но в любом случае плохо, что они считают тебя богом. Нам надо попытаться убедить их, что ты – не бог и никогда им не был.

Мужчина пересел поближе к говорившему, чтобы хоть как-то различать его силуэт. Он задумчиво пробормотал:

- Но если я не бог, то ты…

Маг вздохнул: иногда он уставал от Феронда, и сейчас как раз был такой момент, когда он уже не мог повторять всё по несколько раз.

- Да, я не жрец, а ты не бог, - взяв себя в руки, ответил Лайгон.

- Тогда кто мы? – наивно и просто спросил брат.

- Мы рабы, - ответил маг, опасаясь бурного негодования со стороны собеседника, но тот, кажется, не понял, что это означает и потому остался спокойным. - Надо рассказать им правду. Что мы потомки их рабов, а вовсе не боги, и пить нашу кровь не стоит, поскольку не престало пить кровь тех, кто ниже по статусу или наплести ещё чего-нибудь, чтобы отговорить их от этой затеи.

Феронд задумчиво заметил:

- Если мы хотим их в этом убедить, то нам придётся вести себя соответственно…

- Да, Феронд, - кивнул маг. - И это самое трудное для тебя. Но прикинуться послушными придётся, если не хочешь, чтобы из тебя выцедили всю кровь.

- Это твоя версия, - напомнил мужчина. – Они пока что ничего такого не говорили.

- Они говорили про тару, которой у них нет, и про то, что, когда она у них появится, твои силы перейдут к ним. Очевидно же! Кровь сливается в чан, и все торжественно пьют её. Я читал о таком!

- Я не стану служить этим тварям! – отрезал Феронд, и Лайгон безнадёжно вздохнул.

- Слушай, ты гордый и сильный, этого не отнять. Но недлы сильнее. И, как бы ты ни хотел, мы действительно потомки их рабов. И единственный шанс потянуть время – раскрыть им правду о нас. Да и то, это не гарантирует, что нам сохранят жизнь…

- Мне не нужна такая жизнь! – воскликнул Феронд, который действительно предпочёл бы смерть жизни в этих подземельях.

- Феронд, ты испытываешь моё терпение! – тоже повысил голос Лайгон. - Прекрати думать только о себе!

- Я, по-твоему, думаю только о себе? – удивился собеседник.

- Да. Ты думаешь только о том, чтобы быть во всём лучшим! Ты не замечаешь ничего вокруг! Ты прощаешь мне все мои привычки не потому, что я – твой брат, а потому, что ты – лучший брат. Ты участвуешь и побеждаешь во всех состязаниях не потому, что это нравится тебе, а потому, что ты – лучший валинкарец. И ты придумал себе любовь до гроба к самой красивой, но самой глупой девушке, потому что ты – лучший мужчина. А теперь подумай хоть раз о других! Обо мне – я не хочу смотреть, как недлы будут пировать, попивая твою кровь. О Лаивсене, которая не знает, что строила глазки безжалостному предателю. О родителях, которым ты нужен живым, а не гордо погибшим в горах. Хотя, знаешь, тебе не удастся погибнуть гордо в любом случае – мы тихо сгинули. Никто никогда не найдёт нас здесь. И единственный призрачный шанс на спасение – прикинуться покорными и исполнять приказы недлов, потихоньку ища выход. Наши предки смогли выбраться отсюда – и мы сможем! Если ты прекратишь быть таким упёртым!

Феронд угрюмо посмотрел на брата из-под нахмуренных бровей. В эгоизме его обвиняли впервые. Все высказывания и обвинения Лайгона казались мужчине пустой софистикой, но из-за скудного опыта в парировании словесных нападок он никак не мог обличить в этом брата и от этого злился. Драться и доказывать свою правоту силой было для него привычней, и потому он молчал, обиженный и немного оскорблённый, но не желающий поднимать руку на Лайгона за его слова.