– Так, – ляпнул я первое пришедшее в голову, – ты вообще как?

Ответом было лишь короткое движение плеч, но маленькие ноздри выдали ее, начав обиженно трепетать. Я мысленно обругал себя за нечуткость: «Ну вот зачем, дурак, напомнил?!» – и торопливо сменил тему:

– Отогрелась? Пошли, расскажу, как мы дальше жить будем.

Это помогло: хотя глаза ее уже успели влажно блеснуть, девушка сразу устремилась за мной.

– Значит, это… – Я нарезал кружок по комнате, собираясь с мыслями, и посмотрел на Мелкую, примостившуюся на краешке тахты.

Она сидела, напряженно вытянувшись. На скулах проступили темные неровные пятна, в глазах появился лихорадочный блеск. Пальцы вцепились в матрац.

– Вот, – решился я наконец, – об отчиме забудь. Его в твоей жизни больше не будет. Нет, нет, жив он, – успокоил я взметнувшуюся в ее глазах опаску, – и даже местами здоров… В общем… – Я запинался и все никак не мог подобрать подходящих слов. – В общем, я тебя у него забрал, вот. Он… мм… согласился с этим. Считай, что теперь я за него.

– Так… Так разве бывает? – тихо-тихо спросила она.

Напряжение начало уходить из ее приподнятых плеч.

Я опустился у ее ног. Теперь наши глаза были рядом – я сейчас не мог и не хотел ни врать ей, ни увиливать.

– Иногда. Как в нашем случае.

– И… И где я буду жить? Твои родители разве разрешат? – В ее голосе послышалось робкое ожидание чуда.

– Нет, – покачал я головой, – к сожалению, нет. Они, у меня, конечно, молодцы, но не настолько, чтобы поселить тебя в одну со мной комнату.

Мелкая отчаянно покраснела.

– А… как тогда? – Бровки ее недоуменно вскинулись.

– У тебя есть другие родственники? – уточнил я на всякий случай.

В глаза напротив вернулся испуг. Потом Мелкая, словно через силу, кивнула:

– Бабушка в Ташкенте. Но мы не общались… После того, как мама…

– Не суть, – остановил я ее, – адрес знаешь?

Она на миг прикрыла веки, потом сказала ничего не выражающим ровным голосом:

– Адрес я помню, – и занавесилась челкой.

Я осторожно взял ее за покорную кисть.

– То-о-ом… – Имя царапнуло язык, и я на миг запнулся, а потом продолжил твердо, словно вколачивая каждое слово: – Я. Тебя. Забрал. А вот на время или нет – решать тебе.

Она торопливо вскинула взгляд. В легком сумраке комнаты глаза ее казались невероятно огромными и почти черными. В них что-то мерцало – такое, в чем можно было бы разобраться прямо здесь и сейчас, но вот этого-то мне и не хотелось, поэтому я бодро продолжил:

– Бабушка – это все равно твоя семья. Захочешь – поедешь к ней, не захочешь – не поедешь. Да и о лете надо думать…

– Тогда я ничего не понимаю, – призналась Мелкая, растерянно мигнув.

Это короткое движение век опять ее преобразило: теперь напротив меня сидел обескураженный ребенок.

Я встал, подошел к окну.

– Это потому что мимо тебя прошло одно важное обстоятельство, – начал объяснять расклад, – я это от всех скрываю, только родители в курсе. Кхм… Кузя подозревает, правда… Ты же знаешь, что я шью. Чего не знаешь – кое-что из сшитого потом продаю через комиссионки. Получается очень даже хорошо. Половину денег сдаю в семью, но и мне остается немало. Так что мы просто снимем тебе жилье недалеко от школы. Это будет наша квартира. – Я замолчал, давая ей время оценить решение.

– А… Но… А как же… – забормотала она потрясенно.

– Остальное тоже купим, – отмахнулся я, – еду, одежду. Нам повезло, что вот как раз это – не проблема.

– Я… – Вспыхнув надеждой, она вскочила с дивана и вся подалась мне навстречу. – Мне совсем немного надо! Я научусь и буду помогать тебе шить!

– Ох… – длинно выдохнул я и горько улыбнулся. – Горе ты мое тощее…