– Отлично, – обрадовался я. – Давай так… Я где-то в два – два пятнадцать к Думе подгребу, будь в пределах видимости, o’кей?

– Может, что заранее подготовить? Ты скажи, я пройдусь пока.

– Эх, Гагарин, Гагарин… – с укоризной протянул я и добавил мечтательно: – В армию бы тебя отдать. Причем в войска связи.

– Это зачем? – растерялся он.

– Да чтоб назубок выучил правила радиообмена при общении по открытым линиям.

Гагарин закашлялся, потом уточнил вдруг севшим голосом:

– Значит, правда? А я думал, врут…

– Думал он, – проворчал я. – А чувство самосохранения в тебе спит глубоким сном? Ладно, встретимся – проинструктирую. И чтоб от зубов отскакивало потом.

В назначенное время Ванюша терся у подножия Думы. При виде меня в глазах его вспыхнула неподдельная радость, и он быстро-быстро доскреб палочкой остатки крем-брюле со дна картонного стаканчика.

Я с завистью огляделся, определяя ближайшую точку продаж. Местное крем-брюле было одной из вновь приобретенных радостей жизни. Нет больше в мире такого мороженого, сделанного по ГОСТу аж сорок первого года. Нет и, увы, не будет. Хотя… А для чего здесь я?

Сначала я озадачил Гагарина поиском новых джинсов и кроссовок взамен тех, из которых я за лето вырос.

– «Ливайс» нужен, – дал я указание.

«Так, – лениво ковыряясь уже во втором стаканчике, думал я, ожидая Ваню с добычей. – Пару рулонов джинсы куплю с заднего хода. Даже знаю, у кого и где. Греческая – нормальная, разницы никто не заметит. Нитки… Нитки пойдут обувные нейлоновые, пару катушек с «Красного треугольника» у работяг куплю и проварю в луковой шелухе до цвета охры. Самое то будет. Штампы на карман джинсы еще, слава богу, не ставят. Ручной пресс для установки клепок и пуговиц найду. Чтоб в СССР да ручного пресса не найти? Решу. Оверлок и петлепробивочная машина – вот без них никак. Ну, на первых порах можно будет в Доме быта договориться об использовании. Много ли мне надо? Минут пятнадцать поработать, пока они курят. А там посмотрю, может, куплю у кого старые списанные. Решить бы еще, куда их ставить… Ну да ладно, вроде все складывается в первом приближении. Остается Ваню озадачить».

Мы зашли в «Чайку», и Ваня действительно озадачился.

– Зачем тебе эти наборы? – выпучил он глаза. – Их мореманам цеховики оптом заказывают. Тебе-то зачем?

– Денег предки мало дают, жмутся, – хмуро пояснил я. – А знаешь, сколько стоит вечером девушку выгулять на дискотеку во Дворец молодежи? Ну если не жаться, конечно? С соком манго там, бельгийскими конфетками и прочими прибамбасами? Много, причем от слова «очень». Так что пора и мне вспомнить, что труд сделал из обезьяны человека.

– И что?

– Во, посмотри рубашку. – Я распахнул куртку. – Нормуль?

Гагарин с подозрением изучил, даже пощупал.

– Ну нормуль. Хорошая. И что?

– Я сам сшил.

Ваня закашлялся:

– Врешь!

– Ха! У меня в этой области талант. Люблю и умею. Хобби такое. Так что, Ваня, будем сотрудничать дальше.

Он с большим сомнением воззрился на меня:

– В смысле буду тебе эти наборы лейблов, пуговиц и заклепок у мореманов покупать?

– Не только, Ваня, не только. Еще ты мои джинсы сбывать будешь.

– Да меня местные за самострок… Если я попытаюсь втиснуться со своим… – Он завращал глазами, не находя слов.

– Спокойствие, Ваня, только спокойствие. Не через Галёру, а дешево, через комки. За хороший процент для тебя, конечно. Я бы и сам, но у меня паспорта пока нет. Смотри, – начал делиться я своими расчетами, – я прикинул, себестоимость одной пары джинсов порядка тридцати-сорока рублей.

– Себе… что?

– Стоимость всех расходуемых материалов, – пояснил я, раздраженно закатывая глаза к потолку. – Джинсы я, когда налажусь, могу за вечер шить. Предположим, ты через комки будешь сдавать по сто пятьдесят. Как думаешь, будут уходить?