На пристани выстроились юнкера. Их было много и все они улыбались. На их лицах не было отчаяния, словно они искренне верили, что скоро обязательно вернуться в Севастополь.

Грановский, сопровождавший барона в качестве негласного адъютанта (все в последнее время перепуталось, встало с ног на голову), заметил, как Петр Николаевич тайком смахнул слезу. Подошел, к юнкерам, которые вытянулись во фрунт. Крепко взялся за черную рукоять кинжала, поправил папаху. Тихо поздоровался, потом поблагодарил за службу, поклонился. Заговорил проникновенно, как в церкви:

– Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высокоподнятой головой, в сознании выполненного до конца долга.

Генерал замолчал. На площади царила полная тишина, только гулял по битому асфальту ветер. К барону подошла какая-то девушка, укутанная в белый платок, поцеловала ему руку.

– Спасибо вам за все!

Врангель, резко повернулся на каблуках, направился в штаб гостиницы «Кист».

Приблизительно через час ординарец Главкома Юга России Протасов вызвал в кабинет барона штабс-ротмистра по особым поручениям Грановского и полковника Щетинина. В кабинете над картой склонился начальник контрразведки генерал-лейтенант Климович.

Барон обошел быстрой походкой приглашенных офицеров, тоже склонился над картой.

– Вот какое дело, господа, – сказал он после некоторой паузы. – По последним данным, некоторые наши части еще держат Турецкий вал. Видимо, Кутепов не до конца владеет ситуацией. Но сейчас не об этом. Под Радывановкой, южнее Мелитополя в окружении 8 бригады 13 конной армии, где вы Щетинин были комиссаром, находится в окружении корпус полковника Свиридова. Около 500 штыков и сабель.

Полковник Щетинин зарделся, вытер платком лысину:

– Кто старое помянет…

– Я не ворон и глаз вам выклевывать не собираюсь. Сейчас не время сводить счеты. Так вот, свиридовцы самостоятельно пробиться в Крым через перешеек не смогут, с юга их подпирает бригада Засулевича, а левее стоит Буденный. Но мы не имеем права оставить своих товарищей в беде. Господин Климович предлагает с сотней донцов пройти по Арабатской стрелке и прийти на помощь полковнику Свиридову. Что скажете?

– Вы знаете, я не трус, – подошел без приглашения к карте Щетинин, – но это явная авантюра. Эх, было бы у нас побольше шашек, да из дамасской стали! Красные большими силами блокируют и Чингар и Арабатскую стрелку. Мы не сможем дойти даже до Нового Азова, нас накроют из орудий.

– Верно, – подал голос начальник разведки. – Если не станете красноармейцами. Временно. Большевистского обмундирования у нас от пленных в достатке. Наденете эти дьявольские буденовки, нацепите красные банты и вперед. Вас ведь, Щетинин, в 13 армии хорошо знают.

– Ну… да.

– У красных такой же бардак, как и у нас. Скажите, что попали в окружение и теперь пробираетесь в расположение 8 бригады 13 армии. Когда окажетесь у большевиков, ночью нанесете им неожиданный удар. Рассев противника, не дожидаясь пока придет в себя остальная армия, воссоединитесь с полковником Свиридовым. Будете уходить не по Арабатской стрелке, а по Сивашу на Тион Джанкой. Сиваш там совсем мелкий, к тому же во многих местах замерз. А далее на Феодосию, барон распорядится, чтобы для вас оставили транспорт. Азовская флотилия у Арабатской стрелки вам помочь не сможет, снарядов нет. Корабли под загрузку в Керчи стоят. Что скажете? Вас никто не неволит, господа.

– Как офицер и человек чести, я не могу и не имею права отказаться, – гордо вскинул голову Щетинин.