Сына батюшка хотел, как и всякий мужчина, особенно венный, так что весь нерастраченный воспитательный талант он направил на чужого мальчишку. Подолгу возился с ним: учил читать, считать, объяснял военную стратегию, правила хорошего тона и прочие науки. Витенька отца боготворил, учился прилежно, старался исполнить его поручения наилучшим образом. Он был расторопен, неглуп, внимателен к нам. Первое время побаивался «барыни», как он называл маменьку, но потом пообвык, понял, что она благоволит к нему не меньше батюшки.

Теперешний Витя ничем не напоминал того тощего, напряженно оглядывающегося по сторонам мальчишку, впервые повстречавшего наше развеселое семейство. Высокий, статный гвардейский капитан, немалый чин для двадцати четырех лет, даже учитывая протекцию батюшки, он был воплощением девичьей мечты. Происхождение Витеньки для многих оставалось загадкой. Злые языки трепали: батюшка прижил сына на стороне, хоть и не желает в том признаваться, что никоим образом не умаляло в глазах людей достоинства их обоих.

Для меня же Витя стал настоящим старшим братом, защитником и помощником во всяческих проказах. Наш переезд из Южного в Озерный край был не таким легким, как может показаться. После вольной жизни на южных рубежах светские условности были чем-то непонятным и странным. За примерами далеко ходить не надо. Дворовые мальчишки в имении задирали нас с сестрами. Терпели мы не долго. Собрались, позвали на помощь Витю и вломили нахалам по первое число.

Влетело всем. Особенно нам с сестрами за не подобающее девицам поведение.

– О чем задумалась, Ариша? – поинтересовался Витя, заскучав от длительного молчания.

Я неохотно отстранилась от уютного плеча.

– Вспомнилось, как мы наводили в имении свои порядки. Помнишь, как дворовых мальчишек проучили?

Витя рассмеялся.

– И поделом им.

Я с улыбкой покачала головой.

– Жаль, что теперь не можем просто дать кому-то по носу, чтобы все снова стало хорошо.

Витя посерьезнел.

– А неча було лезть не в свое дело! – в моменты душевного волнения, братец вспоминал Южный говор. – Тебя могли убить!

– Здесь ты прав… Сама не знаю, что на меня нашло. Да, кстати, что ты там говорил про мое замужество?

– Да болтают разное. – Витя отмахнулся, словно эта болтовня витала вокруг него как мошкара. – Мол, раз ты спасла царевича, он из благодарности на тебе женится.

Я фыркнула.

– Он не может поступить со мной так жестоко, ведь жизнью обя…

Вот, леший!

– Что такое? – заволновался Витя, замечая, как я смотрю мимо него округлившимися глазами.

– А вдруг Его Высочество…

Я вспомнила последний разговор с царевичем. Ему нужен был ответ на какой-то вопрос. А не предлагал ли он мне часом замуж выйти?! Дыма-то без огня не бывает!

Нет, не помню.

Ежели и предлагал царевич руку и сердце, память моя об этом упорно молчит.

Надо поймать Его Высочество и расспросить как следует!

Нет, не выход. Не спросишь же: «Ой, а вы мне случайно предложение не делали? Да я просто так спрашиваю, ничего личного, просто вспомнить не могу!» У Его Высочества и так обо мне неважное мнение, не стоит усугублять.

Видя мой ступор, Витя разволновался окончательно.

– Что, взаправду предлагал?

– Ничего такого не припомню, – честно призналась я.

Братец несколько успокоился.

– Не моего ума дело, но расфранченный тип, как барышня закатывающий глазки, тебе не пара. К тому же он женится на островной царевне.

О-ля-ля, об этом я как-то забыла. Даже не знаю, радует меня или огорчает сие напоминание. Раз царевич женится на островной царевне, на мне он точно не может жениться. Хоть я и не собиралась за него замуж, но уже начала считать царевича в каком-то смысле своей собственностью. Зря, выходит.