Неловким движением я подтянула подушку повыше и села. Сегодня обещался зайти Витенька, чему я была несказанно рада. Названый брат недавно стал капитаном Софийского гвардейского полка и в отсутствие батюшки лично отвечал за охранение цесаревича. Так что хоть и пребывал Витенька при дворе постоянно, свободным временем для визитов не располагал. В отличие от сестер, которые, помимо всего прочего, видели в моей хвори дополнительную причину пофасонить при дворе.

Да уж, вот потанцевала так потанцевала! С шалостями теперь можно завязать окончательно. Сильно сомневаюсь, что мне удастся выкинуть что-нибудь более зрелищное, чем собственное почти бездыханное тело на руках у младшего царевича на Зимних празднествах!

Выше мне уже не прыгнуть. А жаль…

Я спасла царевича. Эх, знать бы еще, зачем я это сделала… Может, к доктору сходить, попросить настоечку? Без разницы от чего, авось по его философии и от проблем с памятью тоже поможет?

Я вздохнула, закрыла глаза и сползла поглубже под одеяло, чувствуя себя безнадежно уставшей от борьбы с собственной памятью. Но стоило мне попытаться заснуть, как, разумеется, раздался стук в дверь.

На пороге моих покоев, ставшем безумно притягательным местом, стоял молодой человек истинно богатырского сложения, с буйными русыми кудрями, запакованный в аккуратный парадный мундир царского гвардейца. Я на мгновение залюбовалась названым братом. Если кто и подходил на роль сказочного царевича, так только Витенька.

– Мое почтение вам, княжна Арина Семеновна.

Я так и села. Нет, то, что я княжна и Арина Семеновна, не вызывало никаких сомнений, но…

– Витенька, вы больны? Уже бредить начали!

Братец продолжал столбом торчать в дверях, пряча улыбку.

– Так как же, Арина Семеновна, вы теперь, по слухам, царевича нареченная, царевной, стало быть, будете, как можно…

– Так, Витенька, примолкни на мгновение, – я нахмурилась, – не совсем понимаю, к чему ты клонишь.

– Как? Вам ваше счастье неведомо? – Витя старательно округлил глаза, стараясь не рассмеяться.

– Витя, довольно!

Этот солдафон все же расхохотался.

– Не гневайтесь, царе…

Подушка в него все-таки полетела.

Привычный ко всему Витенька проворно поймал снаряд и, не чинясь, уселся прямо на кровать. Я вздохнула и уткнулась лицом в жесткую ткань кафтана. От активных действий разболелась рука, жалко себя стало хоть плачь!

Витя ободряюще погладил меня по голове. Как и в далеком детстве, появилась уверенность, что пока рядом названый брат, никто не посмеет меня и пальцем тронуть, что вселяло некоторые надежды на светлое будущее.

Для нашего семейства Витя стал подарком судьбы. В один неспокойный год (спокойных я и не припомню), когда басурмане сумели подойти слишком близко к граду Южному и даже захватить пару деревень, наш батюшка не вернулся из-за стены. Его отряд, посланный на разведку, столкнулся с неприятелем у самых укреплений, и в завязавшейся схватке некому было подобрать раненых и прикрыть отступление.

Наш батюшка за спинами тех, кто чином ниже, не отсиживался, а потому остался лежать на поле брани, с обширной раной в груди и гаснущим сознанием. Так бы и пропал, ежели бы не мальчишка-сирота из захваченной деревни. Смог паренек пятнадцати лет от роду и сам не сгинуть, и батюшку нашего до деревни дотащить и выходить. Не знал тогда Витенька, кого спасает, и как переменится его жизнь после случайного геройства.

Наделенный крепким здоровьем генерал Луговской сумел оправиться, скорее вопреки неловкому уходу, чем благодаря ему, и примкнуть к отряду за стеной, когда никто уже и не чаял его увидеть.

На родном пороге батюшка появился пару дней спустя, живой, хоть и несколько потрепанный, в сопровождении тощего мальчишки, одетого в военное платье без знаков различия. Он сообщил согласной на все от счастья супруге, что малец отныне будет жить и воспитываться в нашей семье.