– Потом о собаках! Пошли вора ловить!

Мы зашли на конюшню. Матвей крикнул:

– Эй, кто тут есть? Огня!

Нечесаный рябоватый конюх, лет тридцати, вывернувшийся из темноты, позевывая, зажег два факела, сунул их в руки ребятам.

– Елисей был? – начал дознание ушкуйник.

– А вы что за люди? – решил проверить коневод наши полномочия.

– Это Владимир, – разъяснил ему вылезший из другого угла наш Олег, – побратим вашего хозяина. А эти двое молодых при нем. Говори все без утайки, зря не спросят.

– Скажу, как перед вами самому боярину Богуславу сказал: Елисейка вывел Коршуна и ускакал.

– После него был кто-то? – продолжал расспрос Матвей.

– Да кажись нет…

– Никого не было, – уверенно подтвердила Таня, тоже вылезшая из сена. – Прибежал смазливенький красавчик с мешком и увел коня. Мы от наших лошадей еще не отходили, проглядеть никого не могли.

– А ускакать из города он, поди, не успел, – сделал неожиданный вывод бывший атаман ушкуйников.

– Что ж так? – поинтересовался Венцеслав.

– Мы, когда через городские ворота въезжали, два дружинника запорный брус уже волокли. После нас никто больше не выехал – створки уже сводить начали. У вас одни ворота в городе? – поинтересовался Матвей у конюха.

– Дык это, – почесывая небольшое пузцо, начал было неторопливо рассуждать конюх, – вы ж с Киева приехали?

– С Киева, с Киева, черт рябой, – гаркнула на мужика богатырша, – побыстрее рассказывай, а не то пришибу!

Не обратив никакого внимания на женские угрозы, коневод все так же почесывая живот, неторопливо продолжил:

– Стало быть, раз с Киева, вы вошли через Северные ворота…

Тут зашуршало сено, сверху вывалилась бойкая бабенка лет двадцати пяти, отвесила конюху неплохой пинок, откинувший его в сторону, а нам низкий поклон.

– Евсейка! Вечно ты так, баран безрогий! Ведь всю душу вынешь, пока дело скажешь! – затараторила она. – Вторые ворота, Южные, гораздо раньше запирают, с той стороны вечно половцы прут. Не выскочить тиуну сегодня из Каменного города, где-то близко этот аспид прячется.

– А где это – Каменный город? – поинтересовался я.

– Так обнесенный каменной стеной Детинец нашего Переславля-Русского зовут. В нем князь, бояре, богатейшие купцы, дружинники с семьями, высшее духовенство проживает.

А то, что за стенами, это три посада. Там народ попроще живет: не сильно богатые купчики, ремесленники разные, лесорубы, корабелы, попы, дьячки и туча рвани всякой. Посады, если что, с врагом сами насмерть бьются, на княжью помощь больно-то не надеются. Всегда Змиевы Валы защищают. В Поле они не суются – слабоваты пешие и с плохоньким вооружением против конных половцев, а сверху, как лучшие княжеские дружинники врагов лупят.

Так что эта тиунская сволочуга где-то тут близко затаилась. Как только его искать?

– Вот и помоги, – ласково улыбаясь обаятельнейшей ушкуйной улыбкой предложил Матвей. – От Евсея что-то мало проку. Ты кто ж такая писаная красавица и умница будешь?

Девушка зарделась, как маков цвет, – от побитого конюха, почесывающего теперь ушибленную задницу, таких комплиментов видать было не дождаться.

– Маняша я, – прикрываясь от общей стеснительности рукавом, открылась красавица и умница, – девица свободная, пока незамужняя. От этого придурка предложения никак не дождусь!

После такой речи девушка от всей души отвесила Евсейке еще один сильный подзатыльник.

– Из теремных девок я, не сенная какая-нибудь, которую дальше сеней в дом и не пускают – запачкает все, что можно. Этот Елисей и нам не платит, а сейчас, как о приезде боярина прознал, враз тягу дал. Да еще, сукин сын, мешок какой-то тяжеленный уволок.