Вдруг в коридоре за дверью раздались выстрелы, крики и грязные ругательства. Ганс узнал знакомый голос – на пороге возник Убэ и двое его спутников, что вчера столь любезно оставили ему пиво.

– С добрым утром, солдат! Извини, что без приглашения, но мы тут проходили мимо и решили: а почему бы нам не навестить старого друга. Надеюсь, ты не против?

– Твою мать, не думал, что буду рад тебя видеть, – прохрипел Ганс. – Но все-таки спасибо за помощь, эти уроды прикончили бы меня в собственном доме. Позорная и нелепая смерть – быть убитым с похмелья, – благодарил Швальдер, еле шевеля языком, прилипающим к небу.

– Не бойся, солдат, сегодня ты не умрешь ни от рук этих уродов, ни от похмелья, – ухмыльнулся Убэ.

– А что вы будете делать с трупами? – спросил хозяин квартиры, поднимаясь с пола.

– Нет никаких трупов, мы не идиоты, стреляли из травматических пистолетов, – успокоил его Убэ.

Ганс прилип к стулу, с которого ему так не хотелось вставать, и почувствовал стремление к жизни. Единственное, чего ему недоставало для полноценного бытия, это избавиться от похмелья.

– Нам с тобой стоит прогуляться, уверен, тебе станет легче, – сказал Убэ.

Швальдер не стал капризничать и согласился на поход, но только после душа. Улица встретила угрюмой разрухой, оставшейся от ночных беспорядков. Все вокруг казалось чужим, неестественным, словно они попали в параллельный мир.

– Что произошло? Снова забастовка, или ваши друзья вышли на митинг? – спросил озадаченный Ганс.

– Да, брат, ты действительно умеешь пить! – расхохотался один из спутников Убэ. – Как-нибудь проверим, кто больше может выпить пива. Кстати, я Ролло, а это Медведь.

Оба оказались вполне сносными собеседниками и довольно неглупыми ребятами, хотя и со специфическими взглядами на жизнь. Они разговорились, и интересный спор замаскировал прогулку среди сожженных машин и разбитых витрин под увлекательную беседу на воздухе.

– Мы почти пришли, – напомнил о себе молчавший Убэ. – Давай только зайдем в магазин подарков: невежливо ходить в гости с пустыми руками!

В магазине напротив они купили плюшевого мишку розового цвета. Швальдеру показалось это забавным: здоровенные мужики, только что участвовавшие в перестрелке, покупают мягкую игрушку.

Они свернули на тихую уютную улочку; ухоженные дома и привычная чистота резко контрастировали с общим видом города. Здесь волнений точно не проходило, все было так, как должно быть – аккуратно и со вкусом.

Убэ остановился возле одного из таких домов и, повернувшись к Гансу, протянул ему игрушку:

– Я хочу, чтобы ты подарил его.

Швальдер заподозрил подвох, но аргументов для отказа не было, и пришлось согласиться.

Двери открыла молодая женщина, ее лицо выражало невыносимую скорбь, с которой она отчаянно боролась.

– Здравствуй, Ингрет, – улыбнулся Убэ.

– Здравствуй, Убэ. Привет, ребята, – попыталась изобразить радушие хозяйка, – заходите, я угощу вас чаем.

– Нет, мы зашли только поздороваться, – учтиво отказался Убэ. – Вот это тебе.

Гость протянул женщине незапечатанный конверт, без надписей и марок.

– Спасибо, ребята, эти деньги очень помогут нам. Большое спасибо, – взволнованная Ингрет едва сдержала слезы.

– Мама! – послышался детский крик из глубины дома. К двери подбежала девочка лет пяти и, увидев гостей, робко спряталась за хозяйку дома, обхватив ее ногу.

– Здравствуй, Кети, – со всей доступной ему нежностью поздоровался Убэ, – ты помнишь нас?

– Да, вы друзья папы, – смущенно ответила Кети.

– У нас для тебя подарок, – Убэ говорил таким тоном, словно пытался успокоить малышку.

Обескураженный увиденным, Швальдер молча протянул девочке розового медведя. После Убэ попрощался за всех и, пообещав не забывать, развернулся и пошел прочь от дома. Его движения красноречивей любых слов говорили о необходимости следовать за ним.