– Спасибо, – сдавленно произношу.

– Главное – внучка́ к нам почаще привози, – следом приходит в себя мама. – А Стрельцу своему ты всё обязательно расскажи. Вдруг, он даже рад будет, что всё вот так обернулось. А покажи-ка мне его. Фотография есть?

Глаза у мамы загораются в предвкушении. И градус моего напряжения потихоньку падает. И накрученная мной в голове ситуация уже не кажется такой безвыходной. Я сама всё надумала и усложнила, представляя, как расстроятся родители. Может, и с Георгием будет так же?

Показала маме самую симпатичную фотографию Стрельца из всего многообразия, выданного Яндексом.

– Ох, дочка, – заговорщицки шепчет мама, пока папа отошёл заварить нам чаю, – очень красивый мужчина. Тебя можно понять.

– Очень, мам, – киваю, – и умный ещё.

И вдруг сама понимаю, что у нас со Стрельцом должен получиться замечательный ребёнок. Эта мысль так приободряет меня, что от родителей я еду почти счастливая в своём желании раскрыть все карты.

Единственное, что испортило настроние, так это физиономия Пряникова, которую я увидела, когда подошла к дому.

Он сидел на скамейке с букетом цветов. Вау. Третий букет за всё наше знакомство. Надо было раньше с ним расстаться.

Сергей подорвался с места, заметив меня. А я поняла, что мне совершенно не о чем разговаривать с этим человеком. Я устала от склок, разборок. И просто хочу с миром разойтись.

– Маруся, я тебя уже час жду. Нам нужно поговорить. Я обо всём подумал. Я хочу быть только с тобой. И мне всё равно, что ты беременная от другого. Я тебя прощаю, – на одном дыхании выдаёт бывший молодой человек.

Я была настолько в шоке от сказанного им, что даже не сразу сообразила, когда Сергей полез ко мне целоваться. И не успела вовремя отстраниться от его липких объятий. Влажные губы накрыли мои. А я несколько секунд просто стояла как громом поражённая.

– Серёж, ты свихнулся, – наконец отстраняюсь от него, с отвращением ощущая прохладный след его слюней. И не зная, насколько нетактично будет, если я сейчас сотру его рукавом. Как делают дети, когда их целуют троюродные тётки. – Ты забыл, что изменил мне?

– Давай в доме поговорим, – цедит сквозь зубы, – не дело это – при людях.

Закатываю глаза. Мне почему-то совершенно безразлично мнение этих «людей». Подумаешь, соседки будут судачить, какая я стерва. Всё равно квартира съёмная.

Но вздыхаю и сдаюсь.

– Ну пошли.

Только вот приглашать его в квартиру совсем не возникло желания.

– Маш, я признаю, что неправильно с тобой поступил. На меня какое-то помутнение нашло. Я испугался. Для меня тот секс ничего не значит. Я только тебя люблю, – он говорил и говорил.

А я смотрела, как двигаются его губы. На знакомую жестикуляцию. Слушала, как он начинает картавить оттого, что нервничает. Всё такое знакомое, родное. И такое уже чужое.

– Нет. Серёж, это так не работает. И к тому же я ведь с другим спала. Помнишь?

Пряников сжимает челюсти. Злится.

– Ты тоже совершила ошибку. Мы вместе ошиблись, – заключает он.

Прикрываю глаза, понимая, что не готова к такому разговору. Не готова рассказывать, в чём именно он не прав.

– Серёж, я устала. Мне нужно отдохнуть. Если ты хочешь выяснить отношения, давай это сделаем в другой день, – как можно спокойнее произношу.

Пряников выглядит как побитая собака. И мне вдруг становится его ужасно жалко. Но это совсем не то чувство, которое я бы хотела испытывать к мужчине.

– Хорошо, Марусь. Ты, главное, знай, что я не отступлюсь, – кивает он будто самому себе. Вручает мне букет и наконец оставляет меня одну.

Господи, неужели он думает, что между нами что-то ещё может быть? Впрочем, мне совсем не хотелось об этом рассуждать.