В голове навсегда остался прекрасный след, а память ни за что не выкинет чудесную нимфу из черепной коробки.

—Па, я бы домой хотела…Мне можно ведь домой? — виноватый взор с отца переходит на меня, и видит Бог, я хочу сказать «нет» и могу сказать «нет». Но черт возьми, то, как она на меня смотрит, не дает мне ни единого шанса отказать в любой просьбе. Один взмах длинных ресниц, и я уже как верный щенок у ее ног.

Бачинский, собери слюнявую челюсть с пола! Ты нянчил эту девочку, ты заплетал ей косы и учил отбиваться от настойчивых мальчишек в саду. А сейчас ты хочешь ее трахнуть как бывалую проститутку. Нет!

—Только если ты обещаешь слушаться меня и папу, не делать глупостей, а лечиться дома и появиться сюда через пару дней, — «появляться тут каждый день!» вопит подсознание. «Появиться один раз и навсегда исчезнуть из моего больного воображения». Вторит разум.

—Я прослежу, так что другой вариант исключен, — Александр Павлович утвердительно кивает и двигается в сторону дочери. 

А я не свожу взгляда с едва оголившихся ног. 

Ног, способных свести с ума, способных подарить мне наслаждение как от дозы самого сильного наркотика и заставить страдать, если я вдруг не увижу их снова.

 Ломка мне обеспечена.

Правой рукой нащупываю в боковом кармане брюк телефон и почти готов сорваться, чтобы совершить нужный звонок, но непослушное тело двигается к ней, магнитом тянет и ведет к божественному запаху.

Отец накидывает на нее свою куртку и идет вперед, на прощание махая рукой скромной персоне — человеку, думающему сейчас о дочери своего учителя никак не дружелюбно. 

Еся замирает и не сводит с меня глаз, всматриваясь так тщательно, так глубоко в самое нутро, словно знает, как увидеть меня настоящего. А я смотрю на нее и пытаясь понять, за что она свалилась на мою голову. Зачем. ПОЧЕМУ.

Шаг. Я на метр ближе к своей неминуемой смерти.

Второй. Поднимаю руку и касаюсь пушистых волос.

Третий. Прижимаю хрупкое тело максимально близко к себе и шепчу на выдохе, цепляя губами нежную кожу уха.

— Тебе попался пьяный таксист, но ты мне должна, — маленькие ручки крепко сжимают мою талию, и я слышу рваный вдох.

 Испуганный взгляд ловит мой отсутствующий взор, потому что смотрю сквозь нее, полностью затапливая себя в радужном свечении и незримом счастье от простого соприкосновения.

 Все еще пытаюсь отлепить руку от тела, так идеально вписывающегося в мое. Словно паззл сошелся.

—Спасибо…Андрей, — запинается и сильнее сжимает руки за спиной, и этого достаточно для того, чтобы я всем телом ощутил её анатомические особенности.

Ничего не отвечаю, как будто со стороны наблюдаю за тем, как она отходит на меня.

 Шаг. Поворачивается и улыбается.

 Второй. Отворачивается и идёт быстрее, наверняка чувствует опасность от моего пристального осмотра.

 Третий. Резко снимает простынь, осторожно кладет ее на стул в зале ожидания и поплотнее укутывается в широкую кожаную куртку, открывая на всеобщее подозрение то, что прямо сейчас мне лучше не видеть. 

Несмотря на великоватую вещицу, сбоку цепляю тонкую осиную талию и явно не существующий изначально широкий разрез платья, не скрывающий божественного вида бедра, что мягко покачиваются в соблазнительной походке. 

Но вот она поворачивается, и я вновь наблюдаю лишь прекрасные икры и головокружительные щиколотки.  

Ныне явлено блаженство ваше, Андрей Бачинский.

Телефон хрустит в руках, словно я под прессом его сжимаю, когда я судорожно ищу нужный контакт в быстро наборе.

— Что второй? 

Руки чешутся поскорее поговорить с падалью, причастной к повреждениям моей девочки. Твоей? Ха.