Не поняв, в чем она убедилась, та ничего не ответила, пораженная поведением Графовой: что не подбежала к хозяйке, не села рядом, хотя место было, и не ловила жадно ее взгляда. Лишь однажды она взглянула на нее, когда та громко заявила, что главным в семенной жизни для женщины должны быть не любовь и согласие, а положение мужа в обществе, а для любви есть любовники. В резкой форме большинство женщин дали ей отпор, после чего она уже не выступала и ушла раньше других, прихватив с собой Любовь Петровну. Та, уже будучи в двери, обернулась и еще раз взглянула на Ольгу Павловну, и в ее глазах было все то же удивление. Она ничего не понимала. Ей казалось, что в том положении, в каком оказались Графовы здесь, надо было вести себя совсем по-другому.

Утром Андреев заявил, что хотел бы улететь ближайшим рейсом самолета. Он попросил Ольгу Павловну переоформить билет. Когда она, взяв у него билет, потянулась к телефону, он вдруг нагнулся к ней и полушепотом проговорил:

– Вам не позавидуешь. Жена торгсоветника очень не любит рядом красивых женщин. А вы на зло ей будьте еще прекраснее, и это будет самая эффективная ваша реакция.

Он провел рукой по ее плечу и вышел.

После обеда Эльвира Николаевна занемогла и к вечеру слегла совсем. У нее заболел живот и, что больше всего обеспокоило Федотова, она стала жаловаться на придатки. Он знал, что она их лечила только у своего личного врача, друга детства, кудесника своего дела. Она уверила его, что жива до сих пор лишь благодаря этому доктору. Федотову, созналась она, она не говорила, чтобы не расстраивать его, что придатки начали напоминать о себе сразу после приезда сюда, очевидно, сказалась перемена климата. Здесь такое жуткое давление. Если она запустит их, уже никакое лечение не поможет. Надо срочно лететь в Москву и показаться врачу. Одна она боится не долететь, и было бы хорошо это сделать вместе с Андреевым

– Как быть с Лялей? – робко спросил Федотов.

– За ней будет приглядывать и кормить Любовь Петровна. Я ей сегодня же скажу.

– Она согласится? Ведь не один день.

– Согласится, куда она денется? Да и ты будешь здесь. Не помрете. Но, если ты хочешь, чтобы я померла, я останусь.

Он сдался.

Вечером, когда Графовы вернулись с прогулки и согревались чаем, в дверь постучали. Графов открыл дверь и увидел маленькую не приметную лицом женщину лет пятидесяти в бордовой куртке, темных брюках и в зеленой шерстяной кепке с козырьком. – Можно к вам?

– Да, да, заходите, – пригласила Оля, возникнув из-за спины мужа.

Войдя в комнату, женщина поставила у ног большой пакет и произнесла, выпуская пары воздуха:

– Я так и думала, что у вас не намного теплее, чем на улице, и поэтому принесла вам одеяло и простыню, чтобы вы не замерзли окончательно.

– Спасибо, у нас уже все есть, – сказала Ольга Павловна, но было видно, что она рада приходу женщины и ее доброте.

– Ручаюсь, что такой простыни у вас нет. Да, меня зовут Вера. Я жена вашего связиста Трошкина.

Графов слегка поморщился, вспомнив недавний разговор с Трошкиным по телефону. Он услышал от Козлова, что Трошкин купил в магазине дюти-фри телевизор с встроенным видеомагнитофоном, и хотел попросить у него совета.

– А вам какое дело до того, что я купил? – услышал он хриповатый голос. – Какой хотите, такой и покупайте.

– Конечно, я куплю, какой захочу. Хотелось бы, чтобы телевизор работал и в Москве.

– Вот такой и купите.

Графову ничего не оставалось, как положить трубку.

Тем временем Вера вынула из пакета одеяло и электропростыню. От одеяла Оля хотела было отказаться, но побоялась обидеть добрую женщину, тем более сто такую простыню они видели впервые.