Харт встал с кресла, и Элинор попятилась. Конечно, она не боялась его, но ведь он был пьян…

– Ухаживая за тобой, я ни разу не сказал ни слова неправды, – заявил Харт. – Ты мне нравилась, вот и все. Я хотел тебя, Элинор…

– А я получала удовольствие, когда ты соблазнял меня, – ответила она. – Отчасти поэтому я и простила тебя. Простила еще и потому, что мы оба были очень молодые, очень высокомерные и немного глупые. Но жизнь продолжается, не так ли? Конечно, я ужасно злилась на миссис Палмер, но я ведь знаю, что ты любил ее. А терять человека, который тебе дорог, очень больно, поэтому я тебе даже сочувствую, Харт.

– Миссис Палмер умерла два года назад, а мы с тобой никак не доберемся до настоящего, – проворчал герцог.

– Вот я и пытаюсь тебе объяснить… Конечно, я не думала, что ты обрадуешься моему появлению, поэтому и не собиралась приезжать. Но фотография явилась Божьим промыслом, потому что дала мне повод сюда приехать. Я не лгала тебе, когда сказала, что у нас туго с деньгами. Я подумала, что могла бы попросить тебя взять меня на работу. Ту сотню фунтов, что ты дал мне в прошлом году, как ты сам понимаешь, нельзя было растянуть на долгие годы. А дом потребовал ремонта. И вообще, голодать – это не так уж приятно, уверяю тебя. Знаешь, твоя кухарка очень искусна. Я в эти дни отъедаюсь, и…

– Эл, остановись.

– Но ты же спросил меня…

– Ради Бога, остановись! – воскликнул герцог.

Элинор уставилась на него, хлопая ресницами. Но почти тотчас же продолжила:

– Что ж, если хочешь, чтобы я была краткой, то слушай: во-первых, мне нужна работа; во-вторых, меня задело, что кто-то может попытаться с помощью этих фотографий причинить тебе зло; в-третьих, я хочу, чтобы мы с тобой были друзьями и не обижались друг на друга.

Харт сжал пустой стакан с такой силой, что его грани отпечатались у него на пальцах. «Чтобы были друзьями и не обижались друг на друга», – звучало у него в ушах. Выходит, Элинор протягивала ему лекарство, предлагая мир. О, она знала о нем больше, чем кто-либо другой! И она только что сказала, что сочувствует ему…

– Что же касается фотографий, – проговорила Элинор, – то главное в этом деле вот что… Скажи, кто знал о них, кроме тебя и миссис Палмер? Я все же думаю, что должна поехать в дом в Хай-Холборне. И возможно, мне надо поговорить с дамами, которые там проживали…

– Нет, черт подери! Забудь об этом! – закричал Харт.

Элинор посмотрела на него с удивлением, и он со вздохом проговорил:

– Эл, зачем ты здесь? Зачем вынуждаешь меня говорить обо всем об этом? Зачем заставляешь об этом думать?

Она внимательно посмотрела на него и вдруг прошептала:

– О Боже… – Сделав шаг к нему, добавила: – Харт, прости… – И протянула к нему руку.

Он ощутил ее тепло, прежде чем она к нему прикоснулась. И Харт вдруг понял, что никогда не сможет оставаться хладнокровным, находясь с ней рядом. Никогда.

Тут на лоб ей упал рыжевато-золотистый завиток, единственная прядь, выбившаяся из туго заплетенных волос. И в тот же миг Харту захотелось запустить пальцы в ее волосы и привлечь к себе. А потом он впился бы поцелуем в ее сладостные губы, чтобы снова разжечь в ней пламя страсти. И тогда уж он не выпустил бы ее сегодня из этой комнаты…

Харт представил, как ласкает ее, а она стонет от удовольствия. И он был почти уверен, что если сейчас поцелует ее, то заставит остаться. Он будет медленно раздевать ее и нежно ласкать, чтобы затем…

Впрочем, нет, не так! Когда они были помолвлены, он действительно был сдержан с ней, но сейчас, если оставит Эл у себя сегодня, не станет сдерживаться. Ведь он был пьян, опустошен и глубоко страдал от душевной боли. А она, конечно же, сумеет его утешить…