– Я же сказал тебе. Это была ошибка.

Боже, он был огромным. Он возвышался надо мной, пугающий. Но я не могла отступить. Это был мой единственный шанс. Мне нужно было, чтобы он знал, как я напугана.

– Пожалуйста. Я не в безопасности одна, – сказала я, и мой голос сорвался.

Его ноздри раздулись, когда он пронзил меня взглядом:

– Это плохая идея.

Конечно, он был прав. Это была плохая идея. Но он казался человеком, который лучше всего способен сохранить мне жизнь.

– Мне нужна защита. Ты можешь меня защитить?

Он выглядел слегка оскорблённым тем, что я вообще сомневаюсь в его способности обеспечить мою безопасность:

– Я могу защитить тебя от Лебедева, от этого мира, но не в этом проблема.

– Так ты защитишь меня? – мой голос дрогнул.

– Если ты моя, я защищу тебя.

Если ты моя. Что это значило? Имело ли это значение? Я понятия не имела, на что соглашаюсь, но я хотела жить.

– Я согласна.

Он покачал головой, явно раздражённый:

– Это ошибка.

– Это не так.

Это был мой лучший шанс остаться в живых.

Его рука схватила мою, и всё изменилось. Он больше не шёл впереди, равнодушный и холодный. Теперь он заслонял меня от толпы, его широкая спина была как щит. Люди расступались перед ним, будто перед волной. Я просто следовала за ним, чувствуя, как страх отступает, но на его место приходит что-то новое – опасное, неизведанное.

Я последовала за ним обратно к машине и села рядом с ним. Не глядя на меня, он нажал на газ.

Мы ехали молча. Я взглянула на человека, который только что спас мне жизнь в третий раз за три дня, но не осмелилась заговорить. Раздражение исходило от него словно жар, потрескивая энергией.

Три месяца с ним в обмен на возможность прожить остаток жизни. Речь даже не шла о том, чтобы поступить правильно. Это был мой единственный выбор.

Мы заехали обратно в тот же отсек у склада. Яков наблюдал, как мы подъезжаем, его огромные руки были скрещены на груди, и я заметила тень удивления в его глазах. Когда мы вышли из машины, он спросил:

– Всё в порядке, Илья? На вокзале были проблемы?

Илья повернул свой тёмный взгляд в мою сторону:

– Наверх. Сейчас же.

Я пошла за ним. Сегодня он был другим. Угрюмый и злой. Я последовала за ним в его лофт и села на диван.

– Чёрт, – выдохнул он, стоя посреди комнаты, уперев руки в бока.

Я ждала, затаив дыхание. Он повернулся ко мне:

– Дай мне свой рюкзак.

Я с трепетом передала ему рюкзак. В нём хранились все мои мирские пожитки. Он открыл верхний клапан и перевернул его, вытряхивая содержимое на журнальный столик. Я наблюдала без протеста, как он бросил мою одежду на диван рядом со мной, а затем осмотрел всё остальное. Не то чтобы там было на что смотреть. Там были мои туалетные принадлежности. Мой паспорт и страховка. Потрёпанная книга в мягкой обложке, которую я уже читала бесчисленное количество раз. И небольшой блокнот с ручкой, которыми я документировала каждый день своей несчастной жизни в качестве свидетеля.

Он взял мой маленький блокнот, и мой протест вырвался из меня:

– Не надо!

Его холодный взгляд пригвоздил меня.

Я поспешила объяснить:

– Это мой личный дневник.

С отвращением он бросил его на стол. Откинулся назад, скрестил руки и принялся изучать меня.

– Что теперь? – спросила я.

Неизвестность пугала меня.

– Я думаю.

Я начала собирать вещи, складывая одежду в рюкзак. Всё, кроме кожаной сумки с деньгами. Она осталась лежать на столе.

Он наклонился вперёд, поднял кожаную сумку и протянул мне:

– Ты забыла это.

– Это твоё.

– Я отдал это тебе.

– Чтобы я уехала. Теперь я остаюсь.

Его челюсть сжалась:

– Держи это при себе всё время. Если всё пойдёт наперекосяк и тебе действительно удастся сбежать, тебе понадобятся деньги.