– Кто слышал про этого дерзкого спартанца? Он заявляет, что под его командованием римляне давно были бы разбиты! Обвиняет наших полководцев в бездарности! Какое нахальство! – начал Совет Ганон, толстый, богатый и влиятельный пуниец, чья торговая империя протянула щупальца во все известные края Ойкумены.

Его корабли добирались до далёких северных островов, где проживали кельты и бритты, а торговые караваны доходили до далёкой загадочной Индии. И он, как и большинство богатых членов Совета, занимавшихся торговлей и ростовщичеством, совсем не хотел потерять свои богатства, если римляне возьмут Карфаген. Поэтому и возник у него неподдельный интерес к словам спартанца Ксантиппа. Своим полководцам Ганон больше не верил, слишком много было в последнее время поражений.

– Да, слишком уж дерзок! – поддержал его слова Ганнибал (конечно же, не тот, который прославится во Вторую Пуническую войну, просто это имя было очень распространено у пунийцев).

И все члены Совета после этих слов возмущённо загудели.

– Ближе всех к этим спартанским наёмникам, если не считать шпионов, приближался Гамилькар, – Ганон всё уверенней брал на себя ведение Совета. Его главные соперники в борьбе за пальму первенства – Магон и Газдрубал – сегодня выжидательно молчали. – Послушаем, что он скажет.

– Да, это так. Я первым прибыл на драку, завязавшуюся на базаре, – подтвердил Гамилькар.

– Ну и как? – поинтересовались члены Совета.

– Надо отдать им должное – драться они умеют! – усмехнулся Гамилькар.

– Но драка на базаре и серьёзная битва – совсем не одно и то же! – наконец нарушил молчание Магон.

– Смею заметить, что спартанцы умеют драться не только на базаре, – голос Гамилькара был донельзя ехиден. – Они только и делают, что воюют или готовятся к войне!

– То есть ты, Гамилькар, считаешь, что этот спартанец действительно мог бы возглавить армию? – сквозь зубы задал вопрос Газдрубал.

– Я ничего не считаю, – отреагировал Гамилькар, презрительно посмотрев на Газдрубала. – Но в него поверила большая часть нашего войска, а это имеет значение! Наши генералы своими постоянными поражениями подготовили почву, чтобы все начали верить в чужака. О нём говорят даже мои жёны и наложницы!

– Видать, истосковались по сильному мужчине! – попытался поддеть Гамилькара Магон.

– Если мои женщины об этом только говорят, то ваши из спартанской палатки почти не вылезают! – парировал Гамилькар.

Ганон внимательно слушал этот обмен колкостями. Для себя он уже решил, как поступить. Внутреннее чутьё подсказывало ему довериться спартиату Ксантиппу. Богатство надо было как-то спасать, других вариантов не предвиделось, да и времени на поиски других решений не оставалось. Ещё пара недель, может, чуть более, и римляне приступят к осаде Карфагена. Пока они ещё медленно приближались, грабя окрестные сёла, городки и поместья, запасаясь фуражом, необходимыми материалами для осадных орудий, рассчитывая, что паника, постепенно разлагающая Карфаген, поможет овладеть городом, может, даже без штурма или затяжной осады. Или пунийцы сами вынесут ключи от города и сдадутся на милость победителя. Консул Марк не сомневался в победе. Но этого допустить было нельзя.

– Вы понимаете, что говорите? – продолжал бушевать Газдрубал (он был в числе проигравших последнее сражение командиров). – Неизвестно откуда взявшемуся спартанцу отдать командование армией, которую он за несколько недель, а то и меньше, должен будет научить побеждать? На такую милость богов рассчитывать смешно!

– Кончится всё тем, – сказал Ганнибал, чутко ощутив настроения Ганона, а его умению делать правильный выбор в любой ситуации завидовали многие, – что мы будем гадать, спорить, говорить, пока римские легионеры пиками не выгонят нас из здания Совета.