– О’кей. Я ухожу отсюда, – сказала я, решительно направившись к выходу.

Гул толпы на улице дал мне понять, что весь спектакль можно наблюдать и снаружи, на тех экранах, что были закреплены на стенах. Я только задавала себе вопрос: интересно, а звуковое сопровождение там тоже слышно?

Оказавшись на улице, я смогла в этом убедиться. Изображения трех танцовщиц сменялись видом половых актов и мастурбаций по всему свету, в прямом эфире… посреди улицы! Они совсем с ума сошли? Я заметила силуэт Луи, который, заметив, что я направилась к выходу, поспешил пойти за мной. В этот же самый момент на улице раздался вой полицейских сирен, и я увидела, как к нам на полной скорости приближаются две машины. Луи все еще был где-то в глубине зала, Альбан тоже, когда в зал вошли двое полицейских в штатском. Единственное, что выдавало в них представителей власти, – это оранжевые повязки на рукавах.

– Полиция… полиция… пропустите, пожалуйста.

Они пытались просто пройти сквозь толпу любопытных гостей, теснившихся у входа, не разгоняя их. Эта сцена показалась мне настолько нереальной, что, вместо того чтобы уйти, как я планировала несколько минут назад, я застыла посреди тротуара.

Руководил процессом тот полицейский, что был постарше, блондин с редкой, коротко подстриженной светлой бородой. Он резко задал вопрос:

– Вы ответственный за весь этот беспорядок?

– Да нет же, почему я? – ответил ему кто-то.

В это время его напарник, худой и темноволосый, фотографировал происходящее вокруг с помощью огромного фотоаппарата, висящего у него на шее.

– Я ответственный! – внезапно раздался голос Луи.

Мой мужчина шел из глубины зала настолько быстро, насколько ему это позволяли больное колено и трость. Он улыбался своей приветливой улыбкой, заготовленной специально для таких официальных случаев, улыбкой, которая мало походила на его настоящую, с милыми ямочками. Он протянул руку:

– Луи Барле. Я официальный представитель этой галереи.

– Капитан Лешер… – ответил офицер, но не пожал протянутой ему руки.

– Могу я спросить вас, капитан, чему мы обязаны таким визитом?

– Вы издеваетесь надо мной? Так вы себе представляете дружескую вечеринку? – Он указал рукой на большой экран, где как раз в этот момент можно было увидеть крупным планом два половых органа: мужской и женский. Девушка ввела себе в вагину два пальца и была недалека от оргазма.

– Послушайте, я не прошу вас понять или оценить… – напрягся Луи. – Но, между прочим, это искусство. Высокое искусство.

Тут, как нарочно, вдруг погасли все экраны: и наружные, и внешние. Вероятно, это сделал Альбан, испугавшись и решив, что пора принимать срочные меры.

Офицер окинул Луи презрительным взглядом, а потом продолжил:

– Я забыл уточнить: я представляю отдел по защите прав несовершеннолетних, и я здесь не для того, чтобы определять, искусство это или нет. Сие не в моей компетенции. Но я хочу вам сказать, дорогой месье, что выставлять посреди улицы изображения половых органов и демонстрировать половые акты в двухстах метрах от коллежа – это грубое нарушение прав ребенка. Которое карается тюремным заключением.

Последние слова неприятно удивили Луи, и он не нашелся даже, что ответить.

Помощник в это время закончил фотографировать, подошел к ним и достал из кармана своей куртки наручники. По толпе пронесся возмущенный шепот.

– Я могу наконец понять, что здесь происходит? – поинтересовался Луи.

– Все очень просто, мы отвезем вас в полицейский участок.

С этими словами темноволосый полицейский подошел к Луи и попытался надеть на него наручники.

– Подождите… Я пойду с вами. Но не думаю, что такие меры действительно необходимы.