– Это не важно. Все дело в весе. Моя масса слишком велика, материя пространства и времени все время рвется под моим весом, и я оказываюсь в разных местах. Я должен помнить, как долго я здесь, у меня все меньше шансов на спасение. Только ты можешь мне помочь. Но ты не хочешь. – незнакомец с отчаянием усмехнулся и выпустил дым изо рта. – Я устал.

И действительно он выглядел усталым. Федя не мог даже догадаться, о чем говорит, как ему показалось, сумасшедший. Но почему-то у него возникло странное чувство удовольствия от мысли, что он хоть как-то мог бы повлиять на кого-то столь сильного и уверенного в себе. Это поднимало ему самооценку.

– Только я могу тебе помочь? О чем ты? – от волнения Федя чуть сдерживал нервный смех, прерывающий его слова, как назойливая муха.

– Ты чувствуешь азарт, говоря со мной. Я это вижу. – с упреком сказал собеседник Барсучкова и, отвернувшись, выпустил дым в сторону дороги. Вновь откинувшись на спинку скамьи, он закинул ногу на ногу и забросил на голень край светлого плаща, что бы тот не лежал на пыльной земле. При этих словах Федя испытал что-то вроде смущения, как будто его уличили в нехорошем деле, и уж врать не было смысла. Но по привычке своей он сказал:

– Не понимаю, о чем речь. – он надеялся лишь, что незнакомец не повернется к нему, потому что Федя сидел красный, как вареный рак.

Но незнакомец повернулся, и Федя, мгновенно встал и пошел прочь. Сердце его колотилось так сильно, что Федя думал, что задохнется. Он быстрым шагом шел куда-то вперед, вообще куда-то не туда. Но это было не важно. Главное, что странный незнакомец не стал его догонять, а Барсучков ни разу не оглянулся.

Глава 4.

Вторая встреча с духом

– Не знаю, что с этим Ильёй Коровкиным делать. – размышлял вслух Владимир Барсучков, сидя вечером на кухне. – Вроде умный парень, а элементарных вещей не понимает.

– Да какое тебе дело до него? Не понимаю. – Федя возмущённо взглянул на отца.

Владимир Семёнович озадаченно отвернул голову к окну.

– Мне он вообще противен. – продолжил Федя. – А ты его прическу видел? Какой же он мерзкий!

Федя стал кривляться, изображая фирменный взгляд Ильи и то, как он поправляет волосы.

Владимир Барсучков взглянул на сына и добродушно засмеялся.

Из открытой форточки доносился стрекот сверчков, заглушая тихо работающее радио на подоконнике.

– Жалко мне его. – Владимир Семёнович просунул руку под очками и, потерев сонные покрасневшие глаза, зевнул. – Я его родителей ещё знал, хорошие люди были. Помню, вместе в поход ходили, у костра сидели, такая душевная теплота.

В воздухе застыла приятная тишина. Ржавые лучи заката растеклись по кухонной стене, обрисовав профиль Владимира Семёновича с торчащими на макушке волосами. Из комнаты слышался шорох: Мария Васильевна разбиралась в шкафу.

– Только мама твоя не любит это вспоминать. Она с ними не очень ладила. – добавил Федин отец, нахмурившись.

Сам Федя был взвинчен и думал вообще о другом. Все его мысли были заняты утренним происшествием в парке. Его уязвленное сознание словно пылало в лихорадке. Ему хотелось отмщения или какой-то компенсации от незнакомца. «Да что я о нем думаю?» тут же пресекал себя Федя «Плевать! Мы даже не знакомы. Это был сумасшедший и все тут!» он успокаивал сам себя, и тут же возвращался снова к этим мыслям. Голос Владимира Семеновича, звучавший на заднем плане, повествовал сыну он прекрасных моментах молодости. Федя же сидел хмурый и отстраненный, как школьник, получивший двойку, и грыз ногти.

– Рома сказал, что тебе стало плохо?

Изменившийся в интонации голос отца вернул Федю в реальность.