– Приму к сведению, а сейчас будь бобр, отвали, у меня голова раскалывается… и я сплю вообще-то… – придав голосу очень недовольную сонную интонацию, Павел даже не шевельнулся встать, покуда не убедился в том, что их временно оставили в покое. Посмотрел на Машу и весомо пояснил:

– Это обычное дело, когда в гримерках кто-то отсыпается с бодуна или после веселой ночки… Ты, главное, сама пока никому не скажи случайно, что была у меня, иначе…

– Иначе что? – вздохнула Мария и прижалась головой к его плечу, жалея, что он не знает, как мало значат для нее досужие пересуды после того, как пришлось вынести настоящую травлю.

Павел тоже вздохнул, виновато отвел глаза, но честно выложил все, как есть:

– Иначе не избежать тебе вендетты со стороны тех дурочек, что полагают меня их собственностью… Они все ошибаются, Павел Бердянский никому ничего не обещал и не должен, просто фантазия у девушек бурная…

– И сам ты невинен, как младенец… Не волнуйся, Паша. Я не собираюсь вешать на грудь табличку «Переспала с Бердянским» или обсуждать в курилке твои размеры. Это не мой стиль.

– А я заметил… заметил, что ты не такая, как они все… в тебе и гордость есть, и достоинство… ты как та самая кошка, что «гуляет сама по себе, и лишь по весне – с котом…» – пропел он последнюю фразу из «Машины времени» и снова крепко прижал ее к себе, и поцеловал во влажный висок:

– Не хочу отпускать тебя, вот совсем не хочу, понимаешь? Но… придется. Только пообещай, что сегодня ты все-таки поедешь ко мне в гости, а к тебе мы по пути заедем, покормим твоего рыжего бандита, и заодно сделаем набег на «Эльдорадо»! Согласна?

Она не могла не заметить, что Павел распоряжается ей, как своей собственностью, и не столько спрашивает согласия, сколько строит четкие планы… С одной стороны, это было очень приятно и подтверждало, что признания, сделанные в пылу страсти – не пустой звук… а с другой стороны, Бердянский как будто выставлял вокруг нее красные флажки, выстраивал «зону отчуждения», заранее предполагая, что отныне он – центр ее жизни, и даже не допускал мысли об ином развитии событий.

Интересно, с прежними своими любовницами он вел себя так же? Чем обычно заканчивались его многочисленные интрижки и романы, кроме женских слез, обид и разбитых вдребезги сердец? И что такого особенного он увидел в ней, что вообразил? Вот бы узнать…

– Пашенька, давай позже обсудим планы на вечер. Сейчас мне нужно принять душ и очень быстро убегать… – меньше всего Мария хотела снова поссориться с ним, и решила воздержаться от прямого отказа… тем более, что и отказывать не хотелось, но планы на вечер у нее уже были, и снова никак не связанные с Бердянским.

– Ээээ, нет, так не пойдет, рыбка моя… не ускользнешь от меня, не пущу, пока не пообещаешь! – он крепко ухватился за нее обеими руками, подкрепив свои слова действием, но одновременно вновь нежно провел носом по шее и нашел губами мочку уха… – Пожааалуйста… ну что тебе стоооит… – и, повернув к себе ее лицо, часто-часто захлопал ресницами и состроил ужасно трогательную физиономию милого зайки из детского утренника…

– Оххх, Пашка… – он выглядел так умилительно, был таким очаровательным, смотрел на нее с такой детской чистотой и доверчивостью, что Мария, даже понимая и видя, что все это игра, роль – ничего не могла поделать с горячей нежностью, захлестнувшей сердце. Дрогнула, растаяла тут же, как мороженое на солнце…

– Паш… Я хочу быть с тобой, правда… но… я должна съездить к Андрею в больницу – его перевели в терапию, и это еще не все… у меня дома теперь два кота – я забрала Прошку, пока Андрея не выпишут. Давай… давай лучше поедем ко мне?..