Взлетел огонь, спалив тоску зачётов,

ты взял его в ладонь и поднял к небу.

Ни первых, ни последних больше не было, —

лишь путь тернистый твой – отныне освещённый.

Огнеупор

Лучше гор может быть только порох,

если он ещё не отсырел.

Ты идёшь по земле, которая

приняла тебя в октябре

нестареющим юношей в шляпе.

Борода, однобортный пиджак

и ухмылка – как будто папины.

Руку на сердце положа,

всепрощаешь себя по-английски,

в полдне лета приюта ища, —

чтоб не сгинуть зимой замызганной, —

не попросишь уже прощать.

Ежедневьем – из вязьмы да в клязьму,

точно робич, стяжавший престол, —

разгонял словоблудий плясево

унаследованным перстом;

новых слов зажигательной смесью

и булатными бритвами рифм

выпестовывая созвездия, —

беззаветно огонь дарил.

Вдохновлённый, одухотворённый,

свежих песен мотивы мыча, —

остановками и перронами —

вопреки еженощи мчал.

А любовь – не в любовь, не в награду, —

за лояльность скупой гонорар, —

в янтаре флегматичной радуги

застывающего вчера.

Заточившаяся в невростены,

упакованная в тусклый быт,

наплевавшая на горение,

принуждающая любить…

Помнишь глаз фейерверки живые

и улыбки пронзительный вкус? —

Твой огонь будто ложкой выела,

расколов пополам арбуз.

Утопая в зыбучих раздорах,

засугроблен обидой снегов,

ты заначил немного пороха

и сухим сохранил его.

Коль горчицы зерно неподвижно,

уходить магомету пора.

Обойти вкруг горы – не лишнее,

если это не ты – гора.

Ты идёшь – князе-грязевый морок —

шёлком скатерть ложится под клёш.

Вместо гор ты щепотку пороха

да огниво души несёшь.

Арифметрика

Скомканы числа. Времён золотые спирали —

бздынь! – и в дребезги шестерни, – трах! – и в труху храповик.

Атомный бунт затевается ради ядра ли? —

Хаос правит порядком. Но если к чему-то привык,

если застыл, заскорузлость обыденно принял —

был рекой, а останешься лужицей грязной воды.

Скорость покоя – не ровня безмолвью пустынь, и

слуги тления между мирами прогрызли ходы.

Груз накопившихся выкладок скомканных чисел —

словно обувь с чужого плеча – натирает мозги.

Болью фантомной свербит ненаписанный диссер —

баю-бай, мертворо́жденный доктор зачётной тоски.

Пусть не тревожат твой сон близнецы-отморозки —

страх реальных побед и потешного краха азарт.

Юность назад рассужденья не стоили воска —

многозначность пасьянса не терпит незнания карт.

Знанье тинэйджер считал бесполезным балластом.

Вслед за ленью – эмпирика тёртых теорий правей.

Жизнью играя, вольно от наук отрекаться:

бунтом риск благороден, но лень – королевских кровей.

В жилах бушуют ещё гормональные смерчи, —

силу воли минуя, на два умножая кровать.

Прошлого нет. Настающее только калечит —

Течка времени – вовсе не повод всю жизнь проебать.

Кляпом заткни брешь в теории скомканных чисел —

чтобы впредь, очертя голоса, не ревели в окно,

чтоб в заострённом краю необузданный смысл

вновь полями тетрадей бродил, превращаясь в вино.

Тряпкой заткни проржавевшее время за пояс,

мнись числом, не деля календарь на недельную муть

тленная тара исправно приходит в негодность,

душу в складки материи на́долго не завернуть.

Карт семантических бренны порочные связи,

память рушится. Скомканных чисел – пучок по рублю —

впрок не купить. Через морок и бред непролазья

ты не первым идёшь, но уже и не равен нулю.

Не-чит-ерЪ

Сегодня я – обычный зритель:

я не хочу читать стихи,

как в поиске насущной тити

слепой щенок в стране глухих;

как будто паперть местной сцены,

пока не попранная мной,

неутолимой стала целью —

алкоголающей виной.

Я не хочу подсвечник бражный

лупить немеющим крылом,

чтоб неумелую вальяжность

до одурения несло.

Сегодня я – простой прохожий,

Арбат для откровенья душ;

фундаментом в ломбард заложен

под заведения для дружб.