Обувь была качественной. Отцовское обаяние безгранично.

И всё это в совокупности быстро подняло семейный бизнес вплоть до открытия мелкого магазинчика. Спустя два года появилась ещё точка с канцтоварами той самой пензенской фабрики, в районе которой когда-то жила моя мать.

Жили мы более чем неплохо, голод и разруху я видела лишь со стороны.

И естественно, учитывая время, нашлись желающие нас этого лишить.

Знакомая семьи натравила бритоголовых ребят в кожанках.

Одним солнечным субботним утром в квартире просто вышибли ногами дверь.

Мама жарила блинчики.

Она вышла в коридор, вытирая руки о фартук:

– А что так не вежливо, мои дорогие? Вы бы позвонили, я б открыла.

Они опешили. Она продолжила:

– Сначала поставьте дверь на место, потом поговорим.

У неё была редкая способность влиять на людей.

Бандиты ушли и вернулись с инструментом. Дверь починили.

Потом они долго сидели на кухне, что-то обсуждали и ели блины.

Вернулись ребята на следующий день с целью забрать два дубовых шкафа из гостиной вместе с китайским фарфором.

Я не смогла совладать с чувством несправедливости и кинулась с кулачками на одного из них, невысокого, но коренастого мужчину лет 35. Колотила его в кожанку и вопила:

– Это наши шкафы! Не отдам! Уходите!

Мама дёрнулась меня оттащить, но этот мужчина вдруг крикнул двум другим, которые уже вытаскивали второй шкаф:

– Андрюх, верни их на место!

– Серёг, ты чего? С дуба рухнул?

– Поставь, где стояли, я сказал! – рявкнул Серёга.

Он вывел парней на улицу, потом вернулся один.

– Смелая у тебя девка растёт, справедливая! – обратился он к матери. – Уважаю таких!

– Ну да, за словом в карман не лезет, – ответила она, прижимая меня к бедру. – Чаю будешь?

Двух других бритых ребят я больше не видела.

А Серёга зачастил к нам в гости.

Он рассказал, что прижал ту даму, которая натравила их на нас, что магазины и наше имущество теперь никто не тронет. Рассказал и свою тяжёлую судьбу, про мать и бросившего их рано отца, про детство на улице со шпаной, про первые приводы в милицию. Где и сколько сидел.

Я видела, что ему нравится моя мать. Но вёл он себя как истинный джентльмен.

Она отказывалась принимать его подарки и ухаживания.

Он продолжал захаживать и учил меня полезным жизненным навыкам: как есть и не чавкать, как пользоваться приборами, как проверить человека на ложь, как драться и отражать нападение преступника, как правильно вести себя на допросе и зоне …

Через год помог нам уехать ночью в Пензу, когда на семейный бизнес позарились более серьёзные ребята из другой группировки.

Не знаю, жив ли сейчас Серёга, но я до сих пор благодарна ему за уроки, которые не получишь ни в одном образовательном учреждении.

С детскими садами не сложилось.

Первой жертвой пал «Ветерок» после пары месяцев моего хождения туда через истерики, нежелание есть отвратительную еду, спать в обед и играть с глупыми детьми, которым лишь бы побегать, сшибая всё на своём пути, в том числе и меня.

Потом мать договорилась со своей знакомой и определила меня в блатную «Пчёлку», куда привозили мою любимую еду, разрешали не спать в обед, а ещё там были классные кабинки для игр а-ля «Парикмахерская», «Магазин», «Больница». Вроде бы кайфуй, избалованное дитя!

Но нет.

И в понтовой «Пчёлке» исчадие ада в лице меня нашло ряд минусов, которые были вынесены на семейный совет. Как ни странно, мне разрешили туда не ходить.

Так с садиками было покончено навсегда.

Мать не работала официально, но была постоянно занята своими проектами. Одним из них была борьба с нарастающей тогда среди молодёжи наркоманией. Она часто ездила на заседания в губернскую думу, выступала на радио, открывала лагерь для реабилитации, организовывала набеги с представителями госорганов на дворцы наркоторговцев, моталась в другие города с теми же представителями госорганов. На многих таких мероприятиях я присутствовала, в том числе и под обстрелами из дворцов наркоторговцев (говорю же, следующей будет книга «Как нельзя ни в коем, мать его, случае воспитывать своего ребёнка»). Эта фигня происходила частично из-за материнского синдрома гиперопеки, частично из-за того, что не с кем было меня оставить.