И вдруг, из-под цветастой шкуры последнего слоя бумаги, проглядывает, словно лелеющая забытую мечту, полузакрытая, как веко, дверь…

Перевод с армянского Анны Варданян

Здесь все на удивление практично-деловые. Я – практично-праздничная. «Женщина, тем более низкорослая женщина, без каблуков – не женщина», – мысленно обнадёживая себя, иду вперёд, в бесконечных поисках работы.

– Можно ваш паспорт?

– Простите, но мы принимаем только при наличии российского паспорта.

– Вы не гражданка? Почему же не предупредили? Извините…

Дождь, смешанный со снегом, умеет колоть, как игла.

Небо, расцвеченное молочно-белой краской, успело перекрыть жёлтое пятно. Вчера я отослала в Ереван один из своих рассказов.

– Нет, чего-то не хватает! Ритм изменился.

– Не понимаю… – я уже приготовилась оправдываться.

– Нет солнца, ты потеряла своё солнце… Здесь ты была полна тепла, поехала туда и замёрзла. То, что ты прислала – лёд, холодный ветер, ты наполнила строки морозом.

Слова от холода прилипли друг к другу, солнечная батарейка садится – храню её для особого случая, литература как-нибудь обойдётся без теплоты. Люди охотнее воспринимают грязь. Всегда есть возможность подчистить и посочувствовать. Читают и собственной слюной на своих же лицах рисуют следы от человеколюбивых слёз.

– Возвращайся домой.

– Ты тоже эмигрировала?

– Жаль, что ты забыла родину.

Быстро удаляю сообщения из фейсбука и продолжаю путь. Таджики, подметающие наш двор, доброжелательно здороваются и продолжают чистить мусорные баки и подъезды старожилов. Радостно и безропотно. Колокола Казанского собора очищают скопившийся во мне за вчерашний день мусор. Хожу среди людей, мимо благодарностей и извинений, равнодушия и занятости, прохожу…

– Мам, ты в детстве о чём мечтала?

– Мечтала вырасти.

– А сейчас?

– Мечтаю снова стать маленькой. Как ты.

– Мам, наверное, ты думала стать блондинкой, правда? Мам, ты самый счастливый человек на свете! Ты – маленькая блондинка!

Кто я? Обычный эмигрант, начинающий писатель, посылающий свои рассказы в бесчисленные редакции и ожидающий спасательного круга от эфемерного издателя. Конечно, можно стереть слово «эмигрант» и вернуться в собственную хибарку. Путь из Москвы в Ереван тоже не сложный. Напоминающие ватных овечек облака можно рассечь за 2 часа 20 минут. За это время некоторые крепко ухватятся за сиденье (как будто в случае катастрофы сиденье превратится в ковёр-самолёт), некоторые торопливо начнут жевать и ходить в туалет, шагать взад-вперёд по узкому проходу.

Я в постоянной турбулентности, под грузом необходимости сохранять равновесие. Я выжгла внутри это неспокойное слово и не желаю избавляться от него. Emigrans – синоним боли, чужбины, чаяний, предельности и бесконечного путешествия. Пришло сообщение от брата. Догадываясь о содержании, боюсь открыть.

В стремительности метро моя душа кочует по вагонам, подсматривает за парнем с бурьяном на голове, изучает старушку в форме каравая, не мигая смотрит в напоминающие окошко в пункте обмена валют глаза азиата. «Не дайте мне уехать, слышите? Спасите! Не дайте, дайте…»

Слова доходят до кончика языка и стремглав падают внутрь.

Их отголосок слышен мне и только мне.

Сама Москва подобна купчихе Кустодиева: полная жизни, крупная, сидящая перед самоваром и следящая за тобой с пристальным, взрывоопасным спокойствием. Потом посылающая к чёрту это спокойствие, обращающая шаль в плеть, а чай – в шампанское. Вдруг перевоплощающаяся в бегущую на алом фоне города, распустившую длинные светлые волосы до бёдер, молодую, искупавшуюся в страсти хитрую щеголиху – манящую и, с той же страстью, отвергающую.