Наоми следовала за ней, не отрывая взгляда. Её собственные шаги казались слишком громкими в этой пугающей тишине, словно город намеренно притих, чтобы услышать каждое её движение. С каждым шагом её сердце сжималось всё сильнее, будто предчувствие приближающегося ужаса стучало в её рёбра.

Ветер донёс до неё запах сырости, такой тяжёлой, что он казался почти осязаемым, как плотная ткань, обволакивающая всё вокруг. В этом запахе смешивались нотки гнили и прелых листьев, словно сама природа начала разлагаться. Но что-то ещё, почти незаметное, заставило её замедлить шаг. Это был слабый, но отчётливый запах дыма – горького, едкого, как от тлеющего костра, оставленного без присмотра.

Наоми почувствовала, как этот аромат проникает в её лёгкие, оставляя горечь на языке. Этот запах казался ей символом – предвестником чего-то тёмного, чего-то страшного, что вот-вот должно было случиться.

Синдел остановилась у перекрёстка, не поворачивая головы. Её плечи казались сгорбленными, хотя до этого она всегда держала осанку ровной. Наоми подошла ближе, но не сказала ни слова. Тишина между ними теперь была густой, как сам туман, и от неё становилось не по себе.

Наоми не могла объяснить, что именно она чувствовала, но её сердце наполнилось необъяснимой тревогой. Это была не просто тревога за подругу, это было ощущение того, что их жизни, их привычный мир больше никогда не будет прежним.

Она не знала, что эта встреча – эти несколько шагов в молчании, этот густой туман и запах дыма – станут началом конца их прежней жизни. И даже если бы она знала, она всё равно не смогла бы ничего изменить.

Осень окончательно вступила в свои права, раскрасив мир в выцветшие оттенки жёлтого и бурого, как будто природа решила приглушить яркость красок, чтобы скрыть под ними что-то тёмное, недосказанное. Деревья, обнажившие свои кроны, стояли, как тени прошлого, их ветви напоминали изломанные линии на сером фоне неба. Листья, опавшие на землю, шуршали под редкими шагами прохожих, а ветер приносил с собой запах сырой земли, гнилых плодов и холодной свежести, которые смешивались в тревожный осенне-мистический аромат.

В квартире Синдел царил полумрак, освещённый только мягким светом настольной лампы, который создавал уютный ореол вокруг стола. Синдел сидела у окна, окутанная мягким пледом глубокого вишнёвого цвета, который обвивал её фигуру, словно защищая от невидимой холодной тени. Её рыжие волосы, обычно сиявшие, как языки пламени, теперь выглядели приглушёнными, их блеск исчез в тусклом свете позднего вечера. Они падали на её плечи лёгкими прядями, оттеняя бледность кожи.

На столе перед ней стояла чашка чая, от которой поднимался слабый, почти ускользающий аромат бергамота. Пар, извивающийся в воздухе словно хотел дотронуться до её лица, но тут же растворялся, теряя свою форму.

Наоми устроилась напротив, на ковре, скрестив ноги, её поза выглядела расслабленной, но взгляд, устремлённый на подругу, был насторожённым и внимательным. Каштановые волосы Наоми были небрежно собраны в хвост, из которого выбивались несколько прядей, мягко обрамляя её лицо. Тёмно-зелёный кардиган, плотно облегавший плечи, добавлял её облику спокойствия, но глаза выдавали внутреннее напряжение. Наоми внимательно вглядывалась в лицо Синдел, и её собственные чувства начали меняться вместе с настроением подруги.

Синдел подняла взгляд на Наоми. Её глаза, голубые и обычно наполненные жизнью, теперь покрывала дымка, словно в них отразился осенний туман за окном. В них читалась боль, но она была подавленной, спрятанной за спокойной маской.