Для нее это что-то вроде захватывающей байки. Но это не байка, а реальность. Она знает, кто я. И прямо сейчас ферма моей бабушки горит. А если огонь перекинется на дом? А если что-то случится с бабушкой?
– Никто не пострадал? – кое-как выдавливаю я.
Она пожимает плечами.
– Уилл не сказал.
Я слишком близко, чтобы все потерять. Я этого не допущу.
– Поехали, – говорю я. – Поехали туда.
Семь
Когда мы выезжаем по главной дороге в сторону окраины, солнце уже стоит высоко. Тесс едет первая, привстав на педалях. Илай ровно сидит в седле, положив руки на руль по обе стороны от меня. Сидеть на раме неудобно, и чувствуется, что ему мое соседство тоже не в радость, но после первого квартала я позволяю себе немного расслабиться, прекращаю концентрироваться на том, чтобы не касаться его кожи, и начинаю смотреть по сторонам.
За пределами центра город состоит в основном из одинаковых ветхих домов, которые мы проезжали утром. Облезлая краска, похожая на змеиную кожу в сезон линьки, покосившиеся балки – город как будто плавится от летней жары. Некоторые дома наглухо заколочены, на ступенях копится почта. Другие стоят нараспашку, и я успеваю увидеть кухню, какую-то женщину, которая отряхивает фартук от крошек, проверяя микроволновку, и пунцового от крика годовалого ребенка, оставленного без присмотра на своем высоком стульчике.
Мама жила здесь. Я легко могу представить ее на любом из этих крылец, в любом из этих домов. Интересно, откуда взялось желание уехать? Родилось ли оно вместе с ней или это сам город сделал все, чтобы она захотела сбежать? Возможно, уже тогда по Фалену ходили истории про Нильсенов. Возможно, это были истории про нее.
Еще три квартала, и город заканчивается. Вот так просто. Дома, улицы, когда-то, наверно, засаженные деревьями, и мусорная россыпь машин вдруг сменяются засеянными полями и невыносимо пустым небом над головой.
– Ой, – вырывается у меня, и я чувствую спиной, как грудь Илая вздрагивает от смеха.
Тесс говорила, что ее семья еще сажает и моя бабушка тоже. Или, по крайней мере, пытается. Должно быть, это и есть ее – или мои – поля. Темная, иссохшая, пыльная земля и желтое море кукурузы. В это время года она должна быть по грудь высотой, цвета молодой зелени. Я знаю, о чем говорю: в окрестностях Калхуна достаточно кукурузы. Но здесь она другая. И я понимаю, что имела в виду Тесс, когда описывала бабушкину ферму. Здесь не так все.
Кукуруза слишком высокая, футов восемь, и какого-то странного тускло-желтого оттенка, как будто умирает, не успев вырасти. Я все жду, когда полотно полей прервется и мы увидим уходящие за горизонт тропы между рядами кукурузы. Но троп нет. Поле заросло напрочь, превратилось в непролазные кукурузные джунгли, и от переплетенных стеблей исходит горьковатый, почти химический запах. Мне хочется зажмуриться и представить, что Фален может дать мне нечто большее, но ничего не выходит. Потому что на горизонте густым черным облаком поднимается столб дыма.
– Довольна? – кричит Илай поверх моей головы. – Насмотрелась?
– Не-а, – кричит Тесс в ответ. – Давай поближе.
– Это опасно, Тесс.
– Ты хотел сказать «круто».
– Ебануться, – бормочет Илай себе под нос. – Это же пожар.
Вряд ли он рассчитывал, что я услышу, но я услышала и рада этому, и, когда он налегает на педали, чтобы догнать Тесс, мне становится чуточку легче: в ожидании ссоры я всегда чувствую себя увереннее.
Конечно, он прав. Тесс ведет себя так, будто все происходит в сотне миль, будто это кино, а может, сон. И наверное, я бы испугалась, если бы не чувствовала почти то же самое. Тело отключается, работает только мозг, полный желания и тревоги.