«Мне не нужны одаренные ученики. Мне нужны только одаренные матери».

Преподаватель скрипки

Фраза, приведенная выше, хорошо известна в мире скрипачей и иллюстрирует значение родителя в обучении, и в первую очередь в налаживании взаимоотношений между учителем и ребенком. Перед учителем стоит задача сделать из ребенка виртуоза. В числе прочего от него требуется передать ученику свои ожидания. Кроме того, занятия не ограничиваются классом, а продолжаются дома. Родители помогают ребенку, записывая замечания, а иногда и урок полностью, чтобы иметь возможность позаниматься самостоятельно с ребенком.

В своей работе я наблюдала триаду отношений, заменившую традиционные отношения между родителями и детьми при семейном обучении. Авторитетом для ребенка выступает уже не только родитель, но и учитель. Учитель определяет жизненные планы ребенка, а родители присоединяются к решениям и советам педагога. Поэтому первой задачей учителя является установление плодотворного сотрудничества с родителями, так как именно они передают его ожидания ребенку. Скрипачка-солистка, ей 31 год, так описывает роль своей матери-пианистки: «Она все объясняла мне, потому что у моего учителя не было времени и терпения объяснять это на языке «маленькой девочки». Именно мама сказала мне, что я играю очень хорошо, в то время как учитель просто говорил: «О’кей»… Для него программа, которую я играла, была лучшим доказательством развития моих навыков игры на скрипке… Я не понимала этого!»

Если взаимоотношения между тремя сторонами оказываются эффективными, это значит, что соблюдается негласный кодекс поведения, предусмотренный для каждой из сторон. Уроки проходят в соответствии с нормами, о которых можно прочесть в книге Ховарда Беккера «Миры искусства» (Н. Becker. Art Worlds, 1983). Ребенок должен беспрекословно выполнять указания учителя о том, когда играть, когда повторить, когда остановиться, это и есть главная его роль.

Следующий пример основан на наблюдении за уроком девятилетней девочки Марго. Урок проходил в парижской квартире учителя за месяц до выступления на международном конкурсе юных скрипачей.

Марго свободно, на уровне взрослого солиста, владела языком (правилами), необходимым для полноценного урока, хотя по реакции учителя можно было предположить, что она к уроку не готова.

Учитель, назовем ее Вера, молодая женщина, которой едва перевалило за тридцать, открыла дверь и задала вопрос с сильным русским акцентом:

– Как ты позанималась, Марго, после последнего урока?

Девочка ответила:

– Хорошо.

Вынимая скрипку из футляра, она заметила, что забыла канифоль.[38]

Вера открыла свой футляр, достала канифоль и провела по смычку Марго. Мама девочки сидела рядом с блокнотом наготове.

– Ладно, – сказала учительница, – давай открытые струны.[39]

Марго начала играет, Вера говорит:

– В середине.

Она встала, подошла, коснулась правой руки Марго, помогая ей работать смычком, и все это время монотонным голосом давала указания:

– Перпендикулярно… полным звуком… ласково.

Легким движением Вера приподняла скрипку.

– Все звуки… воздушным касанием… – Повысила голос: – Без акцентирования!

Затем она поправила положение головы девочки на инструменте. В течение семи минут Марго не переставала играть.

– Теперь гамму.[40] Какую гамму ты дома играла?

– Ля-мажор, – ответила ученица.