Получив такую редкую возможность, «новые университеты» (как их стали теперь величать) могли способствовать не только расширению в целом британского высшего образования, но и оценке достоинств и перспектив довольно изолированных сообществ, в которых преподаватели и студенты общались во время учебы (занятия проводились в небольших группах) и в повседневной жизни в университетском городке. В ту пору в Британии и континентальной Европе все говорили о «междисциплинарности». Комитет по распределению субсидий университетам (КРСУ), осуществлявший надзор за работой новых учебных заведений, и советы по планированию, созданные в университетах, надеялись, что только что основанные институты вдохнут новую жизнь в подготовку студентов: междисциплинарное обучение организовывалось широкими внутренними «школами», которые должны были прийти на смену и вытеснить более узкие отделения. Небольшие размеры могли оказаться полезными.

Несмотря на намерение расти и дальше, не останавливаясь на достигнутом, каждый из этих университетов в течение первого десятилетия своего существования имел около трех тысяч студентов. Основанный в 1961 году, одним из первых среди «семи сестер», Университет Суссекса под чутким руководством Джона Фултона и Эйзы Бриггс взял на вооружение модель школ. Как заметил позднее Бриггс, «когда мы начинали наше обсуждение в 1961 году, у нас была только одна общая идея. Она состояла в том, что мы в Суссексе должны избавиться от отделений и заменить их “школами”» [Briggs, 1991, р. 321]. Идея, или замысел, состояла не просто в «собирании коллекций из выдающихся ученых», а в создании «активных команд» [Ibid., р. 320].

Но, как отмечал Бриггс, «существовало и другое видение нового университета, наилучшим образом воплощенное, как я полагаю, в Уорике. Привести профессоров и предоставить им полную свободу действий» [Ibid., р. 324]. Нельзя сказать, что осуществление этого подхода в Уорике было совсем уж безоблачным. Взгляды КРСУ были известны; первый совет по планированию университета был увлечен идеей школ; влиятельный первый вице-канцлер Джек Баттеруорт (1961–1985) выказывал свою симпатию этому подходу. Местные предприниматели и профсоюзы на первых порах также участвовали в обсуждениях, причем кто-то на правах членов совета по планированию, и стремились создать «прикладной» университет [Shattock, 1994b]. Но Баттеруорта заботил прежде всего высокий научный уровень, поэтому он хотел собрать лучших и предоставить им свободу действий в рамках своих специальностей. Он собрал десять ведущих профессоров по восьми предметам, чтобы создать к открытию университета осенью 1965 года выдающуюся команду.

Из «семи сестер» Уорик был менее всего обязан общему планированию. Как заметил А. Филлипс Гриффитс, первый профессор философии, оглядываясь на четверть века в прошлое:

Было только «всеобщее согласие с тем, что университет должен стремиться стать лучшим» [Griffiths, р. 336]. Предпринимались попытки создания школ, например, школы литературоведения и школы исторических исследований (в последней были свалены в кучу французская филология, философия и история!), «но также должна была существовать некая общая структура: поэтому помимо школ в официальных бумагах упоминались также “предметы”… Каждый предмет имел своего главу и свой бюджет». Эти предметы «стали называться так, как они назывались обычно: отделениями» [Ibid., р. 339]. Школы постепенно исчезли. Как всегда бывает в организациях, действительный ход событий исправляет организационную структуру или отбрасывает ее.