К вечеру Альберта перевели в другой барак. Видать, распоряжение поступило: после сегодняшнего взять над ним усиленный контроль. В том, что Хозяин в курсе каждого его шага, он не сомневался. Два бригадира тенями маячили все время неподалеку. Оба непринужденно болтали, не обращая на него видимого внимания. Но это была только внешняя сторона дела. Они листали журналы, сыграли пару партий в нарды и засели за чай. И вот тогда один из них, постарше и посуровее в выражении, обернулся к Альберту и задал вопрос:

– А что ж ты, Алмазов, не держал его, как тебе сказали?

Альберт до того праздно сидел и рисовал на чистых полях подвернувшегося журнала. Теперь он прихватил пачку сигарет со стола и пересел ближе. Закурил, выпустил дым и смотрел на бригадира. Тот замер в ожидании ответа с чашкой в руке. Еще раз взвесив про себя каждое слово, Альберт ответил:

– Не вижу смысла тянуть. Давай сразу обозначу. Я кем был, тем и останусь.

– Это зря ты, – бригадир ухмыльнулся, поставил, наконец, чашку и глянул на напарника. Тот по одному этому взгляду понял, встал и отошел на приличное расстояние, – Вот сам размысли. А я так думаю, что и без моего разъяснения тебе все понятно. Кто ты есть? Бродяга. Так с какого такого перепугу тебя на красную зону отправили? Следишь, к чему я веду? Участь твоя определена. Но ты можешь ее изменить и решить все лучшим образом. На кой ляд тебе ребра подставлять? Я тебе дело говорю. Рано или поздно сломают и тебя. И не таких видали. Вот разъясни мне, ты ради чего страдать собрался? Ради принципов? Ради этих тупых баранов?

– Это ты подумай, – спокойно возразил Альберт, – Ты хоть в своем блядстве и далеко зашел, но остановиться никогда не поздно.

В этом бригадире он чувствовал какое-то внутреннее движение. То, что он отослал напарника и говорил с ним даже с некоторой долей уважения, позволяло Альберту получить доступ к нему. Пока незначительный, но и это можно было использовать. Следя за малейшими изменениями в его лице, Альберт продолжил:

– Вот что тебе дало избиение этого убогого? Думаешь, поднялся? Перед кем рвешься? Надеешься, Хозяин оценит? Тебя просто используют. Вас всех используют. Рано или поздно все равно скинут со счетов. Сам же и окажешься на его месте. А не здесь, так выйдешь… а там, глядишь, память -то у людей долгая, и твой нож тебя найдет.

Бригадир тоже закурил, вскинул бровь, но продолжил ровно:

– Здесь иначе никак. Варианта два: либо тебя бьют, либо бьешь ты. Я предпочитаю второй. И помни основное – неопределившихся тут нет. Я-то ладно, – в его лице мелькнуло что-то выразительное, – доложить, сам понимаешь, обязан. Мне из-за тебя лишние проблемы ни к чему. Но пока смягчу. А ты определяйся быстрее.

Ночью Альберт спал плохо. После сегодняшних его поворотов, вполне могли решить разобраться ночью. Он лежал на спине, закинув руки за голову и смотрел в щербатый потолок, покрытый пятнами бурой плесени. На нижней шконке спал один из бригадиров. По его тяжелому дыханию и тому, как тот ворочался, Альберт понял, что он тоже не спит. «Боится, сука» – подумал он и закрыл глаза. Засыпая, Альберт мечтал об остром, как бритва, ноже.

Следующий день начался также как предыдущий. Подъем в пять утра, завтрак и дальше производственный барак. Ряды зеков по обе стороны длинного стола. Третьим в левом ряду сидел Замир. Бригадиров сегодня было четверо, а не двое как вчера. Они сбились в группу и курили. Доносились их расслабленные смешки и приглушенные обрывки разговоров.