– А что же делать, батя, если все-таки уснул под эту песню?

– Собрать всю волю в кулак и заставить себя проснуться.

– Собрать волю в кулак и проснуться! – проговорил себе во сне Добр. И резким движением открыл глаза. Недалеко он увидел оскаленную морду приближающегося огромного волка.

– Стой! Фу! – закричал Добр, вскакивая и хватая щит с копьем.

– Тьфу, – остановившись, фыркнул волк человеческим голосом. – Какой невосприимчивый нашелся.

– Ты умеешь говорить? – опешил Добр.

– Нет, это тебе кажется, – выдал волк и начал отступать в кусты.

– А ну стой! – осмелел парень, видя, что зверь не хочет с ним связываться.

– Ляля… – неслось с ветки из уст Сирина.

– Заткнись! – они крикнули хором.

– Слушай, парень, – посмотрел волк пристально на человека, – шел бы ты своей дорогой уже.

– Если бы я ее еще знал.

– Тебе Князьгород?

– А ты откуда знаешь?

– Тут обычно люди ходят только туда, кто обходной дороги не знает.

– И как мне туда добраться?

– Идешь по дороге до озера, потом направо и по прямой, выйдешь из леса, там град сразу и увидишь.

– Я сейчас пойду по твоим советам вокруг да около, а ты будешь ждать, пока я опять спать лягу и потом во сне меня прибьешь и съешь?

– Вот оно мне нужно столько сил тратить ради одного обеда, причем вооруженного, – фыркнул волк. – А на безрыбье и зайцем разживусь или до ближайшего селения за козленком сбегаю.

– Неубедительно как-то звучит…

– Нормально звучит, – ответил зверь, – вы, люди, коз-то привязываете, а козлят нет, думая, что они от мамки не уйдут. Сами-то они, может, и не уйдут, а вот звери, как я, утащить в лес могут.

– Все равно твоя серая разговорчивая морда мне никак не вселяет уверенности.

– И что я должен сделать, чтобы её в тебя вселить? – поинтересовался волк, склонив голову на бок.

– Видишь, я ранен, идти мне тяжело, ты не мог бы меня до Князьгорода довезти?

– И тогда я за это получу…

– Что получишь? – не понял Добр.

– Ну, обычно, когда просят помощи, то обещают что-то взамен, как правило, очень ценное, – разъяснил волк.

– Нет у меня ничего, увы, но могу твоего Сирина не убивать, например. Вы же с ним вместе работаете.

– Отличное предложение, но предпочту отказаться.

– Птицу не жалко?

– Нет, – честно признался волк. – Во-первых, мы с ней раздельно, я просто пользуюсь её голосом. Во-вторых, я второй день с ней охочусь, и результат хуже, чем если бы один. Так что убивай, не жалко.

– Честно, – констатировал Добр. – А еще причины есть?

– Уйма. Перечислять? Я зверь, а у зверей есть свои контролируемые территории. Так вот, на пути к твоему Князьгороду есть территория лютых волков, и мне с ними сориться ни к чему, тем более ради тебя, незнакомца. Сначала я на их территорию зайду, потом они на мою, а там и выгонят к псам отсюда. Оно мне надо?

– Жаль, – вздохнул Добр и принялся, кряхтя, вставать на ноги.

– Могу по-другому помочь.

Это прозвучало странно. Волк сам предлагал свою помощь.

– Как?

– Тут недалеко есть два ручейка, поговаривают, будто один с мертвой водой, другой с живой. Выпьешь из последнего – выздоровеешь, а там смотришь и до своего Князьгорода дойдешь.

– А твоя выгода тут какая?

– Ты не поверишь, человече, на одном альтруизме предлагаю.

– На чем? – не понял Добр.

– Альтруизм называют порывом души, когда хочется сделать что-то хорошее без какой-либо выгоды. Так грамотные люди из Князьгорода твоего говорят, или ты неграмотный?

– Ну, альтруизм, так альтруизм. Вези, посмотрим на твои два ручейка.

Ехать на волке было, если честно, неудобно. Это тебе не телега и даже не лошадь. У псовых круп не предусмотрен для перевозки тяжестей, и потому при беге прогибается сильно. Если держаться за шею, то та часть тела, которая расположена над лопатками, получается хорошо зафиксированной, а вот всё остальное подпрыгивает от каждого движения, а потом бьется о твердый зад. И волку неприятно, и тебе, но выбирать не приходится. Ехали они недолго, но успели раза три за это время поругаться. Но если Добр пытался выжить и потому не разжимал рук и не спрыгивал с волка, то за что терпел такие муки сам зверь, и только ради ли альтруизма, было непонятно.