Три очень похожие истории. Когда я захотела узнать об этом побольше, то выяснилось, что они не являются каким-то исключением. Удивительно то, что это произошло с лесными птицами. Но оказывается, в XVI—XIX веках с этим был связан целый пласт культуры. Люди держали дома птиц и обучали их пению. Эта традиция пошла с тех пор, как мореплаватели в XVI веке привезли с Канарских островов канареек. Этих птиц специально выращивали для пения. Были, конечно, и декоративные канарейки, но в основном людей привлекали их песни. И так случилось, что в разных странах птиц обучали разными способами. В России при помощи лесных птиц – овсянок, соловьёв и других. Канарейки перенимали их напевы. Так сложилась порода канареек русского овсяночного напева. А в Европе – при помощи небольших флейт и органчиков, поэтому там сложился совершенно другой напев – тирольский дудочный, а порода птиц называется ганцский роллер. Они сильно отличаются по своему звучанию. Обучение птиц ведётся до сих пор, и даже проводятся соответствующие конкурсы по пению, где жюри оценивает качество исполнения разных колен. Это традиция пришла ещё из XIX века.

Обучали и держали дома не только канареек, но и многих других певчих птиц, о чём можно найти упоминание в художественной литературе. К сожалению, их отлавливали. Для меня невыносима эта мысль, что живое существо, которое должно быть свободно и хочет летать, держали в клетке. Из-за этого, например, как пишет Иван Сергеевич Тургенев в рассказе «О соловьях», ухудшился напев курских соловьёв, потому что они, так же, как и другие птицы, перенимают свои напевы и учатся у взрослых опытных певцов, а их отловили. У Моцарта жил скворец, которого он очень любил, и даже написал стихотворение на его смерть. Для меня загадка, не посвящено ли оно так же и его отцу, Леопольду Моцарту, который умер тогда же.

Птицы способны подражать самым разным звукам. Например, журчанию воды, колокольчикам, свисту, стукам. Пока я готовила этот материал, узнала много нового о них и об удивительной традиции их обучения и музыкальных инструментах. По описанию Фёдора Некрасова, мастера из музея имени Глинки, это очень маленькие блок-флейты XVIII—XIX веков, приблизительно на октаву выше сопрановых. Они сделаны из дерева или из слоновой кости, и так как у них небольшой размер, то места хватает только на 4—5 дырочек, а то и меньше. Настроены они в основном на пентатонике и хранятся в петербургском музее музыкальных инструментов. К сожалению, не на экспозиции, а в коллекции, но иногда экспонируются на выставках.

Фёдор Фёдорович продемонстрировал мне органчик для обучения птиц, из частной коллекции. Это небольшая деревянная коробочка с ручкой, по сути – шарманка. Ручка вращается, и звучат восемь мелодий, записанные на валике.

Я задумалась о том, какой звуковой фон был у людей прошлого, какой звуковой опыт у композиторов. Если сейчас люди стремятся постоянно заполнить пространство интернетом, телевизором, радио, музыкой, то тогда, когда ещё не существовало звукозаписи, дом наполнялся пением птиц. Есть современные исследования о том, что пение птиц обладает исцеляющим воздействием. Учёные проигрывали пение соловья в замедленном темпе, и оказалось, что оно состоит из мелодий, очень похожих на народные. Наше ухо их не распознаёт, но почему-то эти звуки вызывают большое волнение в человеке. Вообще пению птиц посвящено довольно много литературы. Можно найти работы, рассматривающие его как язык общения, язык эмоций, а это и есть музыка.

Наталья Савельева: Наташу я знаю с её ранней юности. Мы встретились в московском Доме-музее Марины Цветаевой, давно, ещё была жива наша дорогая Надежда Ивановна Катаева-Лыткина. И она очень любила Наташу, и Наташа принимала участие в вечерах и концертах музея. Иногда играла вместе с мамой, Надеждой, тоже флейтисткой. И называли её в музее «флейточкой».