С насмешкой била и звала
Онегина limit-словами.
Евгений жаловался маме.
Отец за то его журил
И подзатыльники дарил.
Имел Онегин также брата,
И тот учил его курить,
Попозже чуть – и водку пить,
Попутно изъясняясь матом.
Вполне обычная семья
(Но в непохожей вырос я.
III
За это слава ей и Богу!
Пусть был в ней не всегда покой —
Свободы я имел премного,
И вырос as person такой).
Онегин рос ребенком нервным,
Задира, в драку лез он первым.
Любил гулять сам дотемна
Сначала, позже – допоздна.
Любил сидеть в библиотеке
И книжки детские читать,
Странички яркие листать
(Не хаживал на дискотеки),
И во дворе играть в футбол:
Все пасы, пасы… Редко – гол…
IV
(О юный мир! Сколь тривиален
Твой образ жизни и обряд.
В мини-пространстве детских спален
Раскинут будущего град.
Тот мир пришел из старых сказок,
В нем нет трагических развязок.
Он смел и до предела нов.
В нем мало дел и много слов.
Но, постепенно исчезая,
Он оставляет нам одно
Судьбы жестокой полотно,
Мятежное, как грозы в мае,
Моральных заповедей дар,
Что в детских книжках плел Гайдар.)
V
Когда же юности мятежной
Пришла опасная пора,
Он понял, что без дев, как прежде,
Уж не мила ему игра.
Едва почувствовав свободу,
Не стрижен и не брит в угоду
Сестре и матери своей
И сонму злых учителей,
Он школьный быт сменил украдкой
На подворотни, драки, бег,
И пенье птиц, и белый снег.
Пусты, легки его тетрадки.
А раз, хоть не пустила мать,
Хотел в Америку сбежать.
VI
Душа, однако, не лежала
Его покрепче ни к чему,
А жизнь в стране лишь задавала
Проблемы юному уму.
Чтоб отрок с детства не лукавил,
Социализм над нами правил
Тогда, и в даль мечты своей
Тащил доверчивых людей.
Ведь КГБ в те годы было,
Бюро, парткомы, МВД.
В клозетах не было биде,
А по ТV – лишь только рыла
Генсеков и других вождей,
Да их по партии друзей.
VII
Никто почти о том не ведал,
Что был в стране Архипелаг
(О чем писатель нам поведал)
И всюду реял красный флаг.
А жизнь – ну, скука-скукотище.
Народ наш – партии детище,
Днем громко лозунги орал,
А к вечеру водяру жрал.
И были жизнью той довольны,
Почти что все – навеселе.
Что в городах, что на селе,
Давно смирились с этой ролью,
И, пятилетки взяв на грудь,
Влачились в бесконечный путь.
VIII
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь.
Но в соцсоревнованье с Богом
Уже не в силах мы блеснуть.
Фигуры наши – не примеры
Для детворы, хоть в пионеры
Всех принимали каждый раз
При переходе в третий класс,
Хоть миллион организаций
И втюхивал и убеждал,
Что ГТО значка овал
Милее всех инициаций.
Но даже в праздник без проблем
Нас трахать мог ВЛКСМ.
IX
Онегин, я скажу, неверным
Для комсомола членом был.
Не знаю как, но сильно, верно,
Он heavy-metal полюбил.
И эту мерзкую заразу
Из-за границы, как с лабазу,
Скупал и слушал каждый день.
Таскаться в школу было лень,
И он валялся на диване
(Пока работала семья),
Смакуя сладость бытия,
Или звонил подружке Мане,
Вставлял MC в магнитофон,
И словно погружался в сон.
X
Любил такую он музыку,
Чтоб сердце трогала она.
Хотя эстет был невеликий,
Но пела в нем одна струна.
Я знаю – мог бы и Бетховен,
Как мог и Верди, час неровен,
Затронуть данную струну,
И может, даже не одну.
Могли и Моцарт, Вагнер, Штраус,
Могли Вивальди, Бах и Лист,
Но имена все эти – лист
Был чистый Жене. Микки-маус —
И тот стал ближе потому,
Что с детства нравился ему.
XI
Deep Purple, Led Zeppelin и DC
Black Sabbath, Maiden, Nazareth —
Он с ними отправлялся в выси
Свои, и свой в них видел свет.
Он слушал Accept, Kiss и Ozzy
Под вой соседей, брань и слезы.
Не чужд ему был Queen и Floyd,
Любил он Heep и остальной
Строй уж не всем сейчас известных
Hard-металлических рок-групп.
Послушав, у отца брал рупь,
Ругал попутно лохов местных