Однако такая модель публичных дебатов и соревнования дискурсов характерна лишь для конкурентных политических режимов. Альтернативная модель – ее можно назвать иерархической – состоит в утверждении нарратива при помощи инструментария, основную роль в котором играют методы политико-идеологического и государственного принуждения. Предельными случаями реализации этой модели выступают метанарративы идеократических режимов. Согласно Г. Гиллу, исследовавшему советский метанарратив, речь идет о совокупности «дискурсов, в упрощенной форме представляющих идеологию» [Gill, 2011, p. 3]. Подобные метанарративы отличаются высокой степенью идеологической индоктринации; ограничением вплоть до полного подавления / жест-кого регулирования властью дискуссий об историческом прошлом и развитии нации (наций); акцентированием (в частности, в СССР и социалистической Югославии) наднационального характера государственности и подчиненной роли факторов этничности в отношении декларируемых политическим режимом задач государственного строительства.

По сути, метанарративы идеократических режимов – не просто редуцированные идеологемы, но целый механизм их трансляции в повседневную реальность и репрезентации имеющих конституирующее значение для режима норм и ценностей при помощи определенного набора символических средств (язык, визуализация, физическое окружение, ритуалы). Метанарратив в известном смысле облегчает приспособление индивида к таким признакам идеократии, как неопределенность фактов и ловушка порочного круга, «по которому движутся все объяснения» [Геллнер, 2004, с. 161]. Одновременно идеократический метанарратив выступает средством экспликации континуума «прошлое – будущее», тем самым вбирая в себя исторические нарративы и лежащие в их основе смыслопорождающие мифы.

Предпосылкой формирования такого рода метанарративов является функционирование политических систем, ориентированных на достижение высокой степени политико-идеологического контроля над общественным мнением либо на его подмену директивными идеологическими установками. В рамках этой модели социальная коммуникация и общественные дебаты не могут в полном объеме выполнять функцию развития национального самосознания и формирования новых фреймов для интерпретации политических проблем. Формируемый и насаждаемый сверху метанарратив заполняет вакуум, возникающий при ограничении общественных дебатов. Но оборотной стороной этого процесса становится пагубность для целостности и устойчивости метанарратива даже относительно свободной и продолжительной публичной дискуссии – в случае, если режим в силу тех или иных обстоятельств решается ее допустить. Иными словами, в условиях даже частичной либерализации метанарратив оказывается очень уязвим, и эта уязвимость не ограничивается идеологической сферой, распространяясь на всю политическую систему.

В идеократических метанарративах тем или иным образом комбинируются элементы, относящиеся и к идеологии, и к культурной традиции (иногда практически заново сконструированной в политических целях), и к ценностным предпочтениям. Разрушение метанарратива означает невозможность сохранения его целостности, отмирание многих составляющих, но – во многих случаях – выживание других компонентов, которые могут сохранять свое значение для тех или иных типов идентичности и, постепенно трансформируясь, передаваться от поколения к поколению. Эти компоненты могут использоваться (и используются) в политических целях. На постсоветском пространстве такие практики получили широкое распространение в России (особенно с начала 2000-х годов), Донецкой и Луганской народных республиках (до их вступления в состав РФ в сентябре 2022 г.), Белоруссии и Приднестровье, где использование компонентов советского метанарратива принимает иногда весьма причудливые формы [Voronovici, 2019].