Позднее Маркс и Энгельс развивали и уточняли эти представления. В частности, миссия мировой революции не ограничивалась уничтожением эксплуататорских классов, но состояла и в устранении с исторической арены «реакционных наций». Так, реагируя на венгерское восстание 1848–1849 гг., Энгельс давал такой прогноз: «При первом же победоносном восстании французского пролетариата, которое всеми силами старается вызвать Луи-Наполеон, австрийские немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским варварам. Всеобщая война, которая тогда вспыхнет, рассеет этот славянский Зондербунд и сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций. В ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом» [Энгельс, 1957, т. 6, с. 186].

В 1915 г. В.И. Ленин пошел на определенную ревизию установок о мировой революции, заявив о возможности победы «социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране» [Ленин, 1969, т. 26, с. 354]. Ленинские идеи о неравномерности развития капитализма в эпоху империализма и о возможности прорыва слабого звена в цепи империалистических держав давали возможность объяснить феномен Октябрьской революции. Однако после 1917 г. Ленин и его соратники отчасти вернулись к прежней ортодоксии, считая перерастание русской революции в революцию европейскую делом ближайшей практической политики и определяя конкретные сроки этого международного революционного взрыва от нескольких дней до одного года, в зависимости от динамики социально-политической напряженности в странах Европы. Последний всплеск ожиданий непосредственного перехода к мировой революции относится к августу 1923 г., когда Политбюро ЦК РКП(б) и Коминтерн поддержали инициативу К. Радека по организации революционного восстания в Германии.

Парадоксальность процесса формирования советского метанарратива заключалась в том, что уже на начальном этапе интернациональный компонент, связанный с идеей мировой революции и присущей ей телеологией, переплетался с целым рядом компонентов национальной идентичности. Показательным примером может служить знаменитый декрет-воззвание Совета народных комиссаров «Социалистическое отечество в опасности!» от 21 февраля 1918 г., авторство которого, очевидно, принадлежит Л.Д. Троцкому [Гончарова, 1991]. Сам декрет, подготовленный в момент немецкого наступления на Петроград после провала брестских переговоров, был своеобразной калькой с декрета Национального собрания Франции от 11 июля 1792 г., начинавшегося словами «Граждане, Отечество в опасности!» («Citoyens, la Patrie est en danger!») и опубликованного в сходных обстоятельствах. Декрет 1792 г. выполнял мобилизационную роль, но одновременно являлся и актом нациестроительства. Используя термин Отечество, Троцкий в конечном счете апеллировал к родовой связи с предками, которые защищали определенную территорию, хотя и не мыслили ее в качестве «социалистического отечества». Для массовой аудитории, к которой обращался декрет СНК, были важны отсылки вовсе не к Французской революции, а к уже хорошо знакомой патриотической пропаганде периода Первой мировой войны. Две здравицы, завершающие декрет СНК («Да здравствует социалистическое Отечество! Да здравствует международная Социалистическая революция!»), как бы фиксировали дуализм национального и интернационального в конструируемом новой властью метанарративе.

Тот же дуализм был характерен и для так называемого ленинского плана монументальной пропаганды – развернутой программы мероприятий в области наглядной символической политики. Об этом свидетельствуют и состав установленных либо планировавшихся к установке объектов монументальной пропаганды, и агитационные тексты, выгравированные на досках и барельефах на общественных зданиях. Так, на правой части фасада здания Исторического музея была установлена доска с цитатой Фридриха Энгельса: «Уважение к древности есть несомненно один из признаков истинного просвещения». А совсем неподалеку, на здании Манежа, – барельеф с изречением Цицерона: «Когда Сократа спросили, откуда он родом, он сказал, что он гражданин всего мира, он считает себя жителем и гражданином вселенной»