Также думаю, как бы нам свидеться, от Москвы до Самары недалеко, а мне очень хотелось поговорить с тобой, теперь у нас диаметрально противоположные исходные точки зрения. Ты натуралист, я – всё сильнее укореняюсь в мистике, в тайне слова, как создателя не только символа, но истинного бытия предметов видимых и простым и астральным зрением, много хотелось рассказать тебе о современной литературе, главное, русской, об искусстве живописи французской, о скульптуре; всё это время мы жили в среде художников и поэтов, в той среде, которая в Петербурге только в зачатке в избранных кружках.
Много пришлось пережить и веселого, и грустного, и серьезного, перевидать всякие и фокусы жизни, и извращения, и красоты; теперь всё улеглось в памяти, встало каждое на соответственное место.<…>
И познал я философию, мудрое слово “желать”, всегда желать, когда достигаешь – желать большего, и другое слово – любить. И так ясно представились слова Христа в этом синтезе двух слов, не о будущем человечестве говорил он, не указал ли исход из небытия, хаоса рабства духовного двумя словами этими, не вооружил ли человечество мечом и солнцем, желанием и любовью…
Крепко целую тебя,
твой Леля».
Из Парижа А. Н. Толстой и С. И. Дымшиц уехали в самом начале ноября. Около 3 ноября 1908 года М. А. Волошин написал матери из Парижа:
«Вчера я проводил в Россию моих друзей Алекс<ея> Ник<олаевича> Толстого (поэта) и его жену. Я, кажется, писал тебе о них. Я с ними очень сошелся и подружился за это лето. Они уехали в Петербург. Мне бы очень хотелось поселиться где-нибудь с ними или недалеко от них…. Он очень в твоем вкусе: преисполнен молодости, всем увлекается, широкая русская натура, очень прост и талантлив».
Хлопоты о переиздании книг матери
В ноябре 1908 года вернувшись в Россию, А. Н. Толстой сообщил отчиму:
«Здесь, в Москве, думаю остаться несколько времени, чтобы работать в роскошном Румянцевском музее.
В понедельник пойду непременно к Сытину, думаю, что никаких задержек не будет, но все-таки ты возьми отречение (от прав на произведения матери. – Е. Н.) у братьев моих, чтобы мог я опираться на это в разговоре с Сытиным.
Мы с Соней в восторге от московских музеев, взгляд на вещи как будто претворился, увидели то, чего не замечали раньше. Видели знаменитую “Синюю птицу” Метерлинка14, но постановка не удовлетворила – мало сказочности и отсюда наивной философии, насыщена которой пьеса в чтении, слишком феерично, утомляет. Прочти, если не читал, в 6-м альманахе “Шиповника”…
Твой Леля».
Еще при жизни матери А. Н. Толстому приходилось выполнять роль посредника в ее переговорах с «Товариществом печатания, издательства и книжной торговли И. Д. Сытина и К>о». Сотрудник товарищества Н. В. Тулупов 5 декабря 1903 года извещал его:
«Милостивый государь Алексей Николаевич,
Будьте добры уведомить г-жу Бостром, что фирма Сытина с готовностью принимает к изданию рукопись ее “Два мирка” и просит сообщить условия автора.
Что касается сборника рассказов для взрослых, то он принят быть не может и одновременно с этим письмом высылается обратно на Ваше имя.
Т-во Сытина желало бы еще взять к изданию сборник “Подружка”. Очень прошу по этому вопросу также уведомить т-во».
В ноябре 1908 года А. Н. Толстой вновь вступил в переговоры с сытинским товариществом – сначала о переиздании произведений матери, а потом и об издании своей прозы. Сообщил М. А. Волошину:
«Нахожусь я в такой атмосфере, где не только сосредоточиться, одному остаться почти невозможно. А свободные минуты мои для сказок. Дело в том, что Сытин заказал мне, правда выговорил право отказаться, если не понравится, книгу детских сказок. И вышло как-то, что сказки назрели в голове и сердце моем и выливаются легко и свободно. И если бы знал ты, как весело придумывать всякие истории, как всё, что читал и чувствовал, принимает теперь форму, образ и цвет».