Жили мы тихо и уединенно. Из людей искусства встречали только Корнея Ивановича Чуковского, который проживал неподалеку от нас, в местечке Куоккала.
Жили, полные любви и надежд, много работали. Я занималась живописью. Алексей Николаевич на время отошел от изобразительного искусства и погрузился в литературную работу… взялся за выработку своего литературного голоса. Работал он много и упорно, часами не выходил из комнаты. Сборники русской народной поэзии, собрания народных русских сказок изучались им основательно и любовно».
Школа С. С. Егорнова была хорошим подготовительным этапом для будущих учеников Академии художеств, куда намеревались поступать С. И. Дымшиц и А. Н. Толстой. Но летом 1907 года они изменили свои планы. Их увлекла новая живопись – членов объединения «Мир искусства».
Вернувшись осенью в Петербург, молодые люди пошли в другую школу – в школу рисования и живописи Елизаветы Николаевны Званцевой, расположенную на Таврической улице, в доме № 25. Здесь их преподавателем стал один из самых ярких представителей объединения «Мир искусства» Лев Самойлович Бакст. Он положительно оценил первые опыты С. И. Дымшиц, а посмотрев работы А. Н. Толстого, сказал: «Из вас, кроме ремесленника, ничего не получится. Художником вы не будете. Занимайтесь лучше литературой». Однако обоим молодым людям посоветовал посетить Париж, Софье Исааковне – для повышения живописного мастерства, Алексею Николаевичу – для того чтобы он подышал животворительным воздухом современного искусства. Париж тогда был Меккой для деятелей искусств во всех областях творчества.
Молодые люди последовали совету мастера.
Париж
В столицу Франции А. Н. Толстой и С. И. Дымшиц приехали 7 января 1908 года. Поселились в пансионе на рю Сен-Жак, 225.
Софья Исааковна вспоминала:
«В этом многонациональном пансионе Алексей Николаевич особенно охотно подчеркивал, что он из России, появлялся в шубе и в меховой шапке, обедал плотно, как он говорил, “по-волжски”.
За обедом в пансионе блюда обносили по нескольку раз, делая это только ради проформы, так как пансионеры обычно брали по одному разу. Алексей Николаевич никогда не довольствовался одной порцией, аппетит у него был знатный. Невзирая на шутки окружающих, он повторял каждое блюдо. “Это по-русски”, – говорил он, заказывая вторую порцию. А когда я под влиянием косых взглядов и хихиканья окружающих попыталась удержать его от нового заказа, он, улыбаясь, подозвал официанта, взял третью порцию того же блюда, заметив: “А вот это по-волжски”, и, посмеиваясь, сказал невозмутимому официанту: “Мерси”».
Через несколько дней после приезда А. Н. Толстой написал отчиму:
«Милый папочка!
Что за изумительный, фейерверковый город Париж. Вся жизнь на улицах, на улицу вынесены произведения лучших художников, на улицах любят и творят. Всё на улице. Дома их для жилья не приспособлены. И люди живые, веселые, общительные.
Только уж писать тут не очень-то удобно. Слишком много впечатлений. Но потом, думаю, наладится дело. Сборник я уже закончил, скоро отсылаю его в Питер.
Прозу пока я оставил, слишком рано для меня писать то, что требует спокойного созерцания и продумывания…
Здесь, конечно, не холодно – 1° тепла, но мерзнешь ночью, потому <что> камины ничего не греют, а только дразнят».
Сборник стихотворений, упомянутый в письме, вышел не в Петербурге, а в Москве, в издательстве «Гриф», в конце 1910 года (на титульном листе обозначен 1911 год). Книга получила название «За синими реками». Обложку к ней нарисовал художник Вениамин Павлович Белкин. С ним А. Н. Толстой познакомился и подружился на всю жизнь в Париже.