Юлия обложилась кругом черепами и зубрит напропалую, и даже ничем не вытащишь в театр. Нам обоим смерть как хочется в Самару, сил нет…
Пока прощайте, крепко целую вас.
А. Т.».
Недовольство в студенческой среде усилилось после того, как 22 ноября 1901 года министр народного просвещения П. С. Ванновский утвердил «Временные правила об организации студенческих учреждений».
Они предоставляли студентам право собраний только «под надзором полиции». Вернувшись с рождественских каникул, Алексей написал родителям в январе 1902 года:
«Дорогие папа и мама, доехали мы очень хорошо…
У нас на сегодня должна была быть сходка по поводу введения новой реформы. Сходка была до чрезвычайности горячая. И представьте себе – не было ни одной противной речи; все, точно сговорились, говорили на одну тему: не принимать реформу. Таков и был результат сходки. Формулу решили послать через директора министру…
Крепко целую вас.
А. Т.
Юлия Вам кланяется».
Политическая атмосфера в стране накалялась, революционное настроение захватывало всё большее число жителей Российской империи. И А. Н. Толстой, четыре месяца назад писавший родителям: «Пока я человек смирный и думаю только заниматься, ибо во всех беспорядках, как еще не коснувшихся меня, ни черта не понимаю», 3 марта 1902 года принял участие в демонстрации студентов и рабочих у Казанского собора. В этот же день сообщил родителям:
«Дорогие папа и мама, сперва распространюсь о текущих событиях, потом о делах, ибо первые гораздо сейчас более интересуют меня, чем денежные операции. Сегодня у нас на Невском была демонстрация. Что это было – Боже мой. Представь, несколько сот тысяч публики на панелях, по улице езда и несколько десятков нарядов пешей и конной полиции и конных жандармов. Были и солдаты, но их прятали по дворам. Демонстранты не собрались, как раньше, в одном месте, а разбились на кучки и смешались с толпой. И вот, от времени до времени, выкидывали красное знамя, кричали: “Да здравствует Революция, долой самодержавие”. На них накидывались верховые, а они рассыпались. В одном месте били шашками (плашмя). Всё время на Невском у Николаевского вокзала и до Исаакиевского собора двигалась толпа. Оживление было страшное. И так до вечера. Жертв было, кажется, очень мало. В университете занятия начались, но студенты-забастовщики лупят студентов не забастовщиков, и обратно. Путейский тоже открыт. Наш неопределенно. Вот в кратких чертах события этого времени… Я устроился у Сергея12 на заводе на практику, начну с июля месяца. Это хотя и будет сравнительно грустно, но это необходимо. Я могу в одно лето познакомиться с его производством – оно не хитрое…
Теперь перейдем к делам. Когда я приеду? А это сам черт знает. Вчера мы с Юлей подсчитали, и оказывается, что не раньше середины мая. Приедем оба с Юлей на пароходе. Свадьбу лучше всего справлять в Тургеневе, но не забудьте, что числа 4 июня начинается пост и венчать уже не станут до августа. Т. ч. оглашение нужно начать с середины мая.
Крепко целую вас втроем.
Юля целует
А. Т.».
Васильевский остров, третья линия, 16. Здесь А. Толстой снимал комнату во время учебы в Технологическом институте
Чтобы не волновать родителей, Алексей в этом письме не сообщил о происшествии, случившемся с ним во время демонстрации. Позднее в автобиографии написал: «Как все, я участвовал в студенческих волнениях и забастовках, состоял в социал-демократической фракции и в столовой комиссии Технологического института. В 1903 (правильно: 1902. – Е. Н.) году у Казанского собора во время демонстрации едва не был убит брошенным булыжником, – меня спасла книга, засунутая на груди за шинель».