На следующий день прямо с утра в кабинет к адвокату Романовой пришёл парламентёр в лице Николаевича. Мужчина скромно присел на краешек стула.

– Екатерина Петровна, знайте, я ни при делах и сам не знал о безобразиях известного субъекта, который уполномочил меня передать вам письмо. Действия господина Романова осудили в трудовом коллективе и очень жёстко высказались в его адрес. И он очень глубоко осознал свой безответственный поступок и теперь очень переживает и не находит себе места, а это очень плохо сказывается на показателях работы. В жизни всякое бывает, но такое сотворить по силам только гениальному влюблённому злодею. Но хочу подчеркнуть, что Павел Иванович был добрейшим человеком, без малейших признаков злодейства. В него по каким-то причинам вселился бес, и сейчас он напился, и я его вынужден был приковать наручниками к батарее, чтобы шеф не улетел на Вишеру бросаться головой в омут с ледяной водой. И я сейчас в очень большом сомнении, выдержит ли его сердце разлуку с любимой женой. Короче, жизнь Павла Ивановича под угрозой, и у работников фирмы всё валится из рук.

Катя в душе улыбнулась такому монологу.

– Вы, Николаевич, хороший дипломат, и мне очень жаль прекрасных тружеников вашего предприятия из-за того, что им достался злодей-руководитель, но, увы, я ничем не могу вам помочь. Хотя передайте мой совет одному субъекту: утонуть в бутылке, чтобы не мучить людей.

– Это, конечно, жестоко, но справедливо, я так и передам.

– Ступайте, Николаевич, и дайте водички вашему заключённому. Возможно, я прочитаю его письмо.

Катя не стала читать письмо на работе, решив это сделать дома в спокойной обстановке. Спустя некоторое время девушка уселась на диване в своей квартире и стала читать объяснительную записку Романова: «Любовь моя, нет мне прощения. Я из-за любви к тебе потерял голову и превратился не знаю в кого, не заметив, как это произошло. Да, я заранее спланировал этот спектакль, но, быть может, под влиянием твоего розыгрыша, что несколько должно смягчить мою вину в твоих глазах, что всё равно не оправдывает меня. Я там, на скале, хотел сыграть одночасовой трагический фарс со счастливым концом. Но потом какая-то сила затянула меня дальше в смертельную игру, и я уже не мог остановиться, превратившись в покойника. На следующий день я осознал, что произошло, какие страдания тебе причинил, но не нашёл выхода из создавшегося положения. Потом я решил воскреснуть в лице дурацкого Аппаратова. Теперь я выход нашёл. Завтра я уезжаю из города и начинаю жизнь с чистого листа, извини, неправильно выразился, поскольку моё преступление перед тобой будет преследовать меня всю мою жизнь, жизнь я начну с нуля и докажу, прежде всего себе, что достоин уважения. Фирму я оставляю тебе. В ней работают хорошие люди, и они тебе доверяют уважают тебя. Моя судьба теперь – вечно страдать от разлуки с тобой. Но я всё равно счастлив, потому что люблю тебя и ради этого буду жить, зная, что есть где-то ты, такая чистая, светлая девушка, которой, увы, я не достоин. У меня есть лишь одна просьба: не увольняй Мишу и не преследуй Беригина, прости Виктора. Они воспринимали весь этот спектакль, как шутку. Они – настоящие друзья. В делах опирайся на Николаевича. Прощай, любовь моя. Чтобы как-то доказать свою честность перед тобой, признаюсь, что письмо писал в нетрезвом состоянии. Не поминай лихом. Люблю тебя, люблю, люблю…»

Катя, прочитав письмо, невольно улыбнулась и подумала: пусть помучается, а там будет видно, что делать дальше.

Прошло две недели с момента прочтения Катей Пашиного послания. Романова полностью втянулась в работу на два фронта, быстро освоив тонкости грузоперевозок и логистики. Проживала она по-прежнему в своей квартире, вечерами вспоминая своего исчезнувшего из поля зрения мужа. Коварных планов мести Катя давно уже не строила. Доброе начало, которое основательно сидело в душе девушки, не позволяло ей стать на тропу войны со всё ещё любимым человеком.