– В прошлом году вы тоже оставались за мужа? И, кстати, где он?

Николаевич, немного отступив от девушки, пролепетал:

– Да, я, но больше я ничего не уполномочен говорить. У меня с вашим мужем связи нет.

– К вам, как и к Мише, следовало бы применить изощрённые пытки, но я их приберегу для муженька, если до него доберусь. Но и вы не радуйтесь раньше времени. Я вас всех выведу на чистую воду.

Катя, хлопнув дверью так, что вся фирма затряслась, помчалась в соседнюю область в деревню к бабушке Марье, где рассчитывала застать мужа в объятиях девицы лёгкого поведения и в компании дружков сомнительного поведения. Строя коварные планы расправы, Катя не заметила, как приехала в глухую деревню, расположенную на склоне холма, подножие которого омывала речка. Катя с вершины сразу увидела джип мужа, сиротливо стоявший возле «избушки на курьих ножках». Девушка дошла до неё пешком, постучала в дверь. В это время с заднего двора раздался голос женщины:

– Кыш, окаянные, если ещё раз в грядах увижу, пойдёте прямой наводкой в суп.

Катя пошла на голос и вскоре увидела столетнюю старушку, ещё бодро гоняющую двух куриц по грядкам.

– Доброго вам здоровья, – Катя улыбнулась и помахала рукой, – я – жена Павла, приехала на денёк к вам отдохнуть.

Женщина застыла в изумлении, присмотрелась.

– Красивая. Пашке подходишь.

– Я вам гостинец из Москвы привезла.

– Положи, милая, на стол в доме. А Пашка на речке с друзьями пропадает. Там у них аппарат.

– Как туда пройти?

– Тропинку видишь, вот по ней и топай, прямо в аппарат и упрёшься. Они от него не отходят. Там ещё три сосны на берегу стоят.

Катя спустилась к речке и, услышав приглушённые голоса, незаметно и тихо подкралась к трём мужчинам, которые сидели к ней спиной в лозовых креслах возле самогонного аппарата, представляющего собой две большие ёмкости с трубой, с топкой и краником, из которого текла прозрачная струйка жидкости со специфическим запахом.

Мужчины, очевидно думая, что находятся на необитаемом острове, полностью потеряли бдительность. Один из друзей сказал:

– Вовик, мне кажется, на этот раз ты много дров в топку наложил. Может вместо слезы рвануть бражка.

– В самый раз, Шурик. Зато смотри, как зажурчала струя. Это тебе не «кап-кап».

– Не спорю, ты же у нас главный по этой части.

Третий мужчина, по фамилии Романов, икнул.

– Вовик, пора твой первак продегустировать. Уха уже остыла.

Вовик довольно потёр руки.

– Ну, что же, господа, продолжим вчерашний день и философские рассуждения о бытие. Подставляй кружки.

– Четвёртая кружка найдётся? – Катя с хворостиной в руках вышла из укрытия, еле сдерживая смех, – а бытие ваше приведёт вас к одичанию и к потере речи. Хотя, я вижу, у одного из вас она уже пропала.

Романов сложил руки на груди, закрыл глаза и молча свалился на землю. Потом он приоткрыл один глаз и чуть слышно промычал:

– Друзья, похороните меня на местном кладбище в этих непорочных местах.

– Нет, дорогой, ты мне пока нужен живой, тебе предстоит добежать до Москвы и там умереть.

Шурик воскликнул:

– Катюша, сжалься. Дай Паше выполнить его обещания выкопать пруд для карпов и отремонтировать дорогу до деревни.

– Обещания надо выполнять. Казнь переносится на более поздние сроки, о которых будет сообщено дополнительно, если это не обман.

Романов приподнял голову.

– Точно обещал.

– Проверим, перевернись, дорогой муженёк, на животик.

Павел безропотно выполнил приказ и сразу же получил удар хворостиной по мягкому месту.

– Это тебе за исчезновение и за издевательство над бедной девушкой.

Павел встал на ноги.

– Ещё неизвестно, кто над кем больше издевался. Ты целых три месяца посмеивалась в своей непорочной, чистой, клубничной, берёзовой и ещё в какой там душе над несчастным влюблённым.