– Ещё как делает! – не согласился сокрушённо Рон. – Глядя как я качаю на руках Итана, мой отец как-то сказал, что, взяв впервые меня на руки, он понял, за что действительно мог бы убить другого человека. А ещё он сказал, что расплакался, когда я впервые ему улыбнулся. Когда мне впервые улыбнулся Итан, я ничего подобного не испытал, просто подумал, что он похож на лысого Траволту, и что у карапуза вот-вот выскочит ямочка на подбородке. И знаете, меня совсем скоро стали бесить молодые папаши, которых мне всё время приходилось замечать: дурацки сюсюкающие, с идиотским выражениям гордости и умиления на лице – одинаковые маски с приблажной ухмылкой на морде. Я себя считал не таким… Да и был не таким! Всегда держал дистанцию и воспитывал Итана, как подобает мужику!

Корхарт неожиданно замолчал и отвернулся к тёмному окну. Ломак бросил на Эйдана тяжёлый взгляд и вздохнул:

– Ты и воспитал настоящего мужика! Он твоя копия – Итан отличный парень и в свои…

– А знаешь, что? – перебил неожиданно грубо Рон, резко развернувшись к другу всем корпусом. – Я бы сейчас всё отдал, чтобы вернуться в то время, когда я держал его на руках, понимаешь? Чтобы вот так, как те папаши с дебильными лицами! Чтобы вернуть тот день, когда он мне впервые улыбнулся, я бы всё за это отдал!..

Ветер с удвоенной силой врезался в стену и попробовал накрепко запертую дверь на прочность. Его ледяные руки с силой помяли крышу и загрохотали по одной из труб вентиляции. За маленьким оконцем полярную станцию окружила тьма, без стеснения заглядывая внутрь. Ломак покосился за стекло и задумчиво произнёс:

– Нас к утру заметёт вместе с прожекторами, хотя, судя по скорости ветра – фронт уходит на северо-восток. С такой скоростью циклон вскоре накроет станцию Каадегарда.

– Скорее, проскочит её, – поправил друга Корхарт.

– Вот я как раз вдогонку и двинусь, – согласился Ивлин. Заметив на себе удивлённый взгляд Эйдана, начальник пояснил: – Завтра хочу ещё раз попробовать выйти на связь с норвежцами, может на этот раз удастся. Как рассветёт, отправлюсь на Косточку.

Молодой полярник снова ощутил неприятный укол обиды – несмотря на вчерашнюю перебранку и, казалось, полное отсутствие общения с утра, друзья уже успели договориться о новой попытке выйти на связь с ближайшей полярной станцией. Эйдан вновь почувствовал себя чужим здесь, почувствовал себя чужим этим двум матёрым полярникам, отдавшим друг другу полжизни!

Корхарт поднялся и сделал шаг к выходу из комнаты, но у двери остановился.

– Выключай аппаратуру, – сказал он сухо, обращаясь к Ломаку, – и гаси прожектора снаружи – надо экономить. Я проверю уровень в накопителях, – и спать.

Ломак усталым взглядом изучал закрытую дверь, позабыв об Эйдане, затем полез за пазуху и достал сложенный листок. Буркнув что-то в усы, он бросил на подчинённого странный взгляд, и выудил из кармана штанов огрызок карандаша. Начальник станции жирно обвёл на бумаге крохотную область и поднялся.

– С прошедшим Днём рождения меня, – произнёс он хмуро, протягивая пятерню.

Эйдан поднялся и пожал каменную ладонь рыжего великана.

– Сегодня? – растерялся парень. – Вот так… неожиданность! Я забыл, как же я забыл, ведь помнил, что в январе… Прости! А что же… что же это получается, мы всё пропустили? Давай отметим, что-ли? Давай вернём Рона и скажем ему – он ведь тоже потерял счёт дням. Он обрадуется!

Сурово покачав головой, начальник станции ответил, не выпуская руки молодого коллеги:

– Ничего мы ему говорить не будем, а когда он спохватится, я скажу, что забыл, как и ты. Подыграешь мне, понял?