– Я это запомню тебе, скотина, – донесся до Бони крик бессильной ярости.

Бонифаций усмехнулся и со спокойной совестью покинул боевой пост. Когда вернется Зоя, он с еще большей радостью встретит ее в прихожей и расскажет, как ему удалось досадить врагу.

«Жаль только, что она совсем меня не понимает, – с грустью думал он, поудобнее устраивая голову на лапах. – Мы бы вместе посмеялись над его трусостью. Едва ли бы я смог броситься на него, но этот слизняк здорово перепугался!»

Однако месть врага не заставила себя долго ждать. Однажды морозным зимним утром после прогулки Зоя с особенной нежностью обняла своего любимца и грустно призналась, что должна уехать на несколько дней к маме.

– Тебе придется побыть с Виктором. Я понимаю, что взаимное общение не доставляет вам радости, но постарайтесь, пожалуйста, не съесть друг друга в мое отсутствие.

Когда она уже стояла в дверях, Бони расплакался и схватил ее зубами за край пальто, стараясь удержать. Все было напрасно, она в последний раз поцеловала его и заперла квартиру. В замке два раза повернулся ключ, и пес остался ждать вечернего прихода Виктора. В тоске он бродил по квартире, тыкался носом в ее любимое кресло, скулил под дверью и ловил чужие запахи на лестнице.

Виктор заявился домой поздно. Он был слегка пьян и потому весел.

– Пойдем, скотина. У тебя есть десять минут, чтобы сделать свои дела на улице. Дольше торчать на морозе я не намерен.

Бони позволил надеть на себя ошейник и поплелся за мужчиной на прогулку.

Всю ночь он промаялся в прихожей, прислушиваясь к шорохам в подъезде, и только под утро забылся тяжелым сном. Его разбудил ощутимый пинок в живот.

– Вставай, чего разлегся! Вот бесполезная туша, не пройдешь, – пробурчал Виктор, направляясь в ванную.

Бонифаций долго сидел возле пустой миски, наблюдая, как мужчина поглощает свой завтрак. Тот не обращал на собаку ни малейшего внимания, с сомнительным интересом разглядывая привычный вид за окном. Не дождавшись утренней порции, пес отправился в коридор, по дороге заглянув в полуоткрытую дверь ванной, где Виктор брызгал себе в лицо едкой жидкостью из синего пузырька. Тот с нехорошей усмешкой посмотрел на пса.

– Тоже хочешь освежиться? – и направил ядовитую струю в морду собаке.

Бонифаций завизжал от резкой боли в глазах, чудовищного запаха, разрывающего ноздри и проникающего в горло, горького вкуса во рту. Он отпрянул, ударился задом в стену и закружился на месте, стараясь лапами стянуть с себя мокрую болезненную маску. Он слышал над собой смех мужчины, с удовольствием наблюдающего за его мучениями, и ненавидел, ненавидел его больше всего на свете.

– Ну, все, пойдем на улицу!

Виктор грубо схватил его за толстую шкуру на загривке и выпихнул на лестницу. Полу ослепший от боли, пес с трудом двигался вниз по лестнице, подталкиваемый ботинком врага.

– Что это с вашей собакой, Витя? – сочувствующе спросила хозяйка маленькой неуклюжей таксы, возвращающаяся с прогулки.

– А вам какое дело?

Виктор вызывающе посмотрел на пожилую женщину. Она испуганно посторонилась, пропуская их на улицу.

Бони больше не скулил, а только чихал и попеременно тер лапами слезящиеся глаза. Виктор пинками гнал его перед собой в сторону парка. Они шли уже минут пятнадцать, и пес не сопротивлялся, памятуя о просьбе хозяйки быть по возможности «хорошей собакой». Возле оврага мужчина внезапно остановился.

– А теперь катись на все четыре стороны и не вздумай возвращаться назад!

Бони окаменел. Он все понял: его просто вышвырнули на улицу, как и в прошлый раз, когда он был еще несмышленым щенком. Но теперь он хотя бы знал, за что. Им было тесно под одной крышей. В доме мог остаться только один мужчина, и сейчас сила была на стороне врага.