Однажды за этим занятием его заметил сотник и, жестом отозвав в сторону, в жёстком тоне потребовал ответа, что он там делает, на что Матвей, сделав круглые глаза, только руками развёл, с ходу уходя в глухой отказ.

– Ты чего, сотник? Откуда ж мне знать, чего они там гуторят. Они ж не по-нашему балакают.

– А чего тогда крутишься рядом? – мрачно уточнил Гамалий.

– Так я уже сидел там, когда эти подошли, – не повёлся Матвей. – Ты лучше скажи, чего мы тут яйца высиживаем? Гнали, словно на пожар, а теперь сидим, словно пни, скоро мхом порастём, – сменил он тему, уводя разговор в более безопасное русло.

– Начальство планы придумывает, – отмахнулся сотник. – У тебя в десятке все здоровы? – вдруг уточнил он.

– Слава богу. И кони в порядке, – быстро кивнул Матвей.

– Про коней знаю. Мне уж все уши прожужжали, что ты всей полусотне покоя не даёшь, – усмехнулся Гамалий.

– А как иначе-то? – удивился Матвей. – Без коня и казак не казак.

– Это верно. Ты ведь ещё и пластуном пишешься.

– И пишусь, и являюсь, – решительно кивнул Матвей.

– Женат?

– Женат, и детишек трое. Два сына и дочка. Перед самым походом народилась.

– Вот, а серьгу всё носишь, – мягко попенял ему сотник.

– Так сыны ещё в возраст не вошли. Так что по праву ношу, – усмехнулся Матвей, успевший выучить эту часть казачьих правил наизусть.

– И вправду умён, – оценил его выпад сотник, усмехаясь. – Ну, ежели ты и оружием так же владеешь, как языком отбиваешься, то цены тебе нет.

– Придёт время, сам увидишь, – фыркнул Матвей, невольно опуская ладонь на рукоять кнута. – Или можем на заклад пострелять.

– Нет, стрелять нельзя. Господа иностранные офицеры страсть как не любят, когда кто-то рядом стрелять начинает, – ехидно усмехнувшись, поведал сотник.

– Что, обгадиться боятся? – иронично поинтересовался Матвей, и казаки, не удержавшись, громко расхохотались.

Это стояние продлилось почти месяц. Чего там офицеры-генералы решали и думали, никто так и не понял. Во всяком случае, ничего кроме разъездов и патрулей в обязанности казаков не входило. Да и те проходили на расстоянии пары вёрст от лагеря. В общем, что происходит, никто не понимал. Между тем в командирских шатрах явно что-то происходило. Иностранные офицеры то и дело сходились в жарких спорах, друг другу что-то доказывая. Русские же офицеры, глядя на них, только губы поджимали, делая вид, что их это не касается.

Наконец, какое-то решение было каким-то образом найдено. Матвей, однажды попавшись, больше не делал попыток подслушать британцев. Уж слишком это бы выглядело подозрительно в глазах сотника. Так что, забив на все несуразности стальной болт, он занялся подготовкой своего десятка. Его бойцы, пользуясь полученным разрешением, ежедневно выезжали из лагеря в сторону ближайших скал и устраивали соревнование в стрельбе. Очень скоро это развлечение подхватили и остальные казаки. Благо, находясь в походе, боеприпас они получали с государственных складов, как и остальные припасы.

Интенданты пытались кривить физиономии, но спорить с казаками даже они не решались. Понимали, что в случае отказа всё это буйное воинство запросто может напрямую обратиться к командующему, и в этом случае им не поздоровится. Ведь в этом случае такой отказ станет неисполнением царского приказа, а значит, казаки получали прямую возможность просто развернуться и уйти с позиций.

Ведь в уложении было прямо сказано – явиться конно и оружно, имея с собой припасу на недельный поход. Всем остальным их обязывалась обеспечить корона. Так что интенданты кривились, злились, но патроны выдавали. Генерал Самсонов, узнав о таких занятиях казачьего войска, задумчиво хмыкнул и, подумав, принял соломоново решение. Патроны казакам выдавать, но патрульную службу усилить.