– Скоро ещё меньше будет, – не сумел промолчать Матвей. – Сам знаешь, что дальше в государстве будет.

– Знаю, – в голосе говорившего прозвучали горечь и досада.

– А сам ты изменить этого не можешь? Что тебе там для настоящей силы нужно? Тризна какая, или подношение? А может, жертва? – осторожно поинтересовался парень.

– Доблесть воинская и ярость боевая, а жертвы я только на тризну прошу, – голос говорившего зазвучал очень уж грустно. – Не дано мне теперь менять что-то серьёзно. Человека вот ещё могу сменить. В бою ему помочь, в делах удачи послать. А на большее сил не хватает. Забыли меня. Совсем. Ладу с Чернобогом и то поболе помнят. Мару и то поминают. А про меня забыли.

Обида, прозвучавшая в голосе, удивила парня. У Матвея сложилось стойкое убеждение, что говоривший отчаянно, почти смертельно этим обижен. Хотя, если вспомнить, что в данный момент он говорит с древним божеством, то о каких вообще эмоциях может идти речь? Хотя, кто их знает, этих древних богов? Ведь по легенде, это не просто божество, а тот, от кого пошли первые люди. То есть основатель рода. Как здесь говорят, пращур. А раз так, то ничто человеческое ему не чуждо.

– Верно, мыслишь, отрок, – снова зарокотал голос. – Я хоть и бог, а к вашему миру всегда близок был. Напридумывали вы, люди, многое, но и правда в тех сказах тоже имеется. Так что, станешь служить мне?

– При капище нет, – решительно ответил парень. – Не смогу я так, как дед, на хуторе жить. Да и люди не поймут. А после другая власть придёт и того капища не станет. Да и меня тоже.

– Забудь про капище, – раздалось в ответ. – Один раз там побываешь после дня сегодняшнего. Тризну по Святославу справишь, когда время придёт, а после живи, как сам захочешь. Одного прошу. В бою меня поминай. Тогда сила врагов твоих ко мне переходить станет. И бейся каждый раз так, словно в последний бой идёшь. Тогда и у самого сил прибавляться станет. Елисей, пращур твой, так славу воинскую и добыл. Добрый вой был. Отчаянный.

– А правда, что он умел волком оборачиваться? – не утерпел Матвей.

– Всё одно ведь не поверишь, – иронично усмехнулся голос в ответ.

– И всё же?

– Мог. Ему я тогда помогал. Хазары народ ваш из степей изгнать готовы были. Бились свирепо, люто. Вот он мне тура на капище в жертву и принёс. Помощи просил. Знать хотел, что орда затевает. А как узнаешь, ежели рядом с юртой их не окажешься? Вот я его обороту и обучил. Силу нужную дал.

«Хренасе, пельмень! – охнул про себя Матвей. – Страшная сказка на ночь».

– Не сказка то. Быль натуральная, – вздохнул голос. – Великое то время было. Лютое, страшное, но великое. Малым войском орду громили, на принцессах каганов хазарских женились. Но отстояли землю свою. А вот веру после потеряли. Уступили. Хоть и не сразу.

– Единая власть в стране нужна была, – понимающе кивнул Матвей.

– У казака одна власть. Круг казачий. Забыл?

– Помню. Да только живут казаки давно уж не на своей земле, а на землях империи.

– Сами и отдали. Ну да ладно. То дела минувшие. Ты на вопрос ответь.

– Ну, ежели служба моя будет заключаться только в бою, согласен. А чего говорить-то?

– Просто всё. Удар нанося, произнеси: «Тебе, батюшка».

– И всё?

– Всё. На тебе моя метка будет, потому и жертва эта сразу мне пойдёт.

– Что мне делать? – решившись, спросил парень.

– Разум очисть. Все дела, беды, мысли отринь. Стань, словно сосуд пустой. Сумеешь?

– Попробую, – мысленно кивнул Матвей, припоминая правила медитации.

Когда-то, занимаясь рукопашным боем, он изучал подобные методики, чтобы перед серьёзными схватками держать все чувства в железном кулаке. Вот и теперь, сделав глубокий вздох, он на некоторое время задержал дыхание и, медленно выпуская воздух через нос, постарался избавиться от всех мыслей и чувств.