Персидские маги вступили под крытую колоннаду, которую поддерживали три ряда массивных столбов из белого мрамора, увенчанных золотыми капителями.

В этот час на Храмовой горе было немноголюдно. Огромная площадь, вымощенная белым камнем, пустовала. На пути к Храму персы неожиданно натолкнулись на препятствие: ограду высотою в три локтя со столбами, на которых греческими и латинскими письменами было вырезано грозное предупреждение: «Ни один иноземец не смеет войти за решетку и ограду Святилища. Кто будет схвачен, тот сам станет виновником собственной смерти».

Азербад стоял как громом пораженный, он не предвидел такого поворота событий. Неужели столь долгий путь был пройден ими напрасно, и теперь остается лишь одно – вернуться ни с чем обратно? Отчаяние накатило волною, из глаз юноши хлынули горькие слезы…

Персы стояли возле мраморного бассейна с бьющим фонтаном и оглядывались по сторонам. Справа вырастала мраморная глыба Храма, – белая как снег, с пылающей на солнце золотою кровлей, – она была обнесена высокою стеною с башнями.

– И что теперь? – с вызовом бросил Заотар. Азербад ничего не ответил, тяжело вздохнув.

– В этом городе стены повсюду, – мрачно усмехнулся Хушедар. – А что там? За той колоннадой? Слышите? Шум словно с торга…

Персы прислушались. И, правда, с левой стороны доносились оживленные голоса. Они направились туда. Азербад шел, повесив голову. Шум нарастал, и вскоре догадка Хушедара подтвердилась – под крытою колоннадою, в галерее, протянувшейся на целый стадий и спускающейся в долину Тиропион, шла бойкая торговля редкими и дорогими товарами. Здесь можно было купить даже южноаравийские благовония: ладан и смирну. Персы прошли мимо лавок, оставив без внимания призывы торгашей, расхваливающих свои товары, на некоторое время задержались возле помоста, где один из начальников народа иудейского разбирал гражданские тяжбы, и вскоре вернулись в притвор Соломонов, – восточную колоннаду, через которую они зашли на Храмовый двор.

В притворе Соломона персидские жрецы увидели толпу, которая слушала проповедь одного из своих народных учителей. Некий почтенный старец с седою бородою и посохом в руке что-то громко, часто вознося взор к небу, восклицал на еврейском языке, который несколько отличается от привычного персам арамейского, а потому им трудно было разобрать смысл его слов. Но они поняли главное – что этот человек наверняка знает иудейские Писания и может быть полезен. Внезапно, как гром среди ясного неба, весьма отчетливо прозвучало слово: «Машиах», – и Азербад, словно опомнившись от долгого забытья, прокричал по-арамейски:

– Где он? Где родился Царь Иудейский?

Мгновенно в притворе Соломоновом повисла тишина. Люди переглянулись. Старец прервал свою пылкую речь и гневно оглядел толпу, чтобы понять, кто осмелился на такую дерзость, и вскоре его взор уперся в смуглого юношу, одетого в белую длинную рубаху, который протиснулся вперед и низко поклонился ему:

– Отец, прости, что помешал твоей проповеди, но выслушай меня. Мы, жрецы Господа Мудрого, прибыли из далекого Вавилона. Звезда, которая семьдесят дней подряд сияла на востоке, заставила нас отправиться в долгое путешествие и привела нас сюда, в Ерушалаим. Это та самая звезда, которая явилась год спустя после соединения планет Ормазда и Кейвана, предвосхитившего рождение нового Царя, который подобно Киру Великому будет править миром. И теперь наш путь окончен. Скажи нам, где родившийся Царь Иудейский, дабы мы могли поклониться ему.

– Царь? Машиах? Царь Иудейский? – послышались взволнованные голоса в толпе. Старец, до сих пор долго и красиво говоривший, на сей раз не нашел, что ответить, и поспешно, стуча своим посохом, покинул колоннаду, поднялся по ступенькам и скрылся во внутреннем дворе Храма. Когда он вернулся назад в сопровождении нескольких священников и толпы левитов, в притворе Соломоновом было пусто…