Склоны Сиона пестрели плоскими кровлями множества каменных домов, стенами римского театра, ступени которого, вырубленные в скале по приказу Ирода, спускались в оживленную долину Тиропион, знаменитую своими бесчисленными лавками, караван-сараями и базарами, где торговали всеми дарами Востока и даже невольниками. Шум городских рынков перелетал через Кедронскую долину и достигал слуха персидских магов.

Город, высеченный из камня, поражал воображение чужестранцев. Но поистине завораживала красота холма, который возвышался над всей окрестностью, примыкая к мрачным зубчатым башням крепости Антония. Издали он казался покрытым снегом, словно далекая гора Ермон. Пространство этого холма было вымощено отполированным до блеска белым камнем, украшено фонтанами и окаймлено со всех сторон мраморными крытыми колоннадами, окруженными могучими стенами. Эта гора была сердцем Ерушалаима и душою Иудеи, священным местом, к которому с трепетом обращали свои мысленные взоры евреи со всего света. Там, под крышею здания из белого и зеленого мрамора, за массивными дверями из ценной коринфской меди, за двойною завесою не было ничего… кроме Божественного присутствия, по-еврейски – Шехина. Дом Божий, покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, сверкал на утреннем солнце ярким огненным блеском. Персидские маги любовались им, зажмуривая глаза и прикрываясь руками.

– Так, это и есть прославленный Храм Ерушалаима? – проговорил Азербад с нескрываемым восхищением.

– Он самый! – не без гордости отозвался Мойше. – Не правда ли, он великолепен?

– О, да, – улыбнулся Азербад.

– Разве могли бы эллины или другие какие народы выстроить что-нибудь подобное? – с вызовом бросил Мойше.

Маги промолчали, хотя им и было что сказать. Они знали, что в Парфии множество храмов, тогда как в Иудее одно-единственное святилище. Они подумали, что не так важно, из чего сделаны стены и потолки, и, тем более, не имеет значения, сколько золота, серебра и меди ушло на облицовку ворот, главное – это искреннее служение Богу и соблюдение духовной чистоты. Впрочем, они не могли отрицать того, что Храм Ерушалаима, и в самом деле, великолепен…

Однако близость Дома Божьего не помешала еврею заняться мирским делом и потребовать оплаты. В тридцать серебряных шекелей обошлось персам путешествие из Птолемаиды в Ерушалаим, которое растянулось на целую неделю, а все странствие из далекого Вавилона заняло полных два месяца. Мойше перевез своих клиентов через поток Кедрон и высадил их у подножия Храмовой горы напротив Шушанских ворот, а сам поехал в сторону купели Шилоах.

Персы теперь вблизи видели высокую городскую стену, местами поросшую мхом. Они остановились возле широкой каменной лестницы, по которой наверх, разувшись, поднимался одинокий паломник.

– Мы вдали от Родины, в незнакомом краю, – сухо заметил Заотар, исподлобья поглядывая на Азербада. – Звезда погасла. И что теперь?

– Мудрецы из Храма подскажут нам дальнейший путь, – уверенно сказал Азербад.

– И как долго еще нам придется пройти? – повысил голос Заотар. – А если они укажут на Рим, в поисках царя ты и туда отправишься?

– Заотар, – прикрикнул на него Хушедар. – Мы проделали долгий путь, – это ты верно говоришь. И вот теперь мы у цели. Имей же терпение и мудрость, чтобы довести до конца начатое. Вместо того чтобы в чем-то укорять Азербада, лучше помоги ему нести вещи.

Азербад, взвалив на плечи тяжелую поклажу, первым взошел на площадку перед воротами и дождался старика Хушедара, который поднимался медленно, опираясь на посох, и наверху еще долго стоял, пытаясь отдышаться. «Вот, кому действительно тяжело сейчас», – подумал юноша. Они вместе вошли в город через Шушанские ворота, на которых был изображен персидский город Сузы и написано изречение, выражающее благодарность царю Киру за освобождение из вавилонского плена.