– Держись, Авдей. Мы сейчас. Помоги, – Михась сорвал плащ и швырнул мне. – Лови в него, но рукой коснуться не моги.

– Кого ловить?

– Ужицу. Вон она! – показал на что-то белесое, длинно-извивающееся, выковырнутое Авдеем из земли.

Я, удивляясь сам себе, бросил сумку и, подхватив плащ, начал ловить извивающееся нечто. Паренек с хеканьем продолжал рубить землю, пытаясь отсечь непонятную ужицу. По виду она походила то ли ветвистое щупальце-водоросль, то ли сошедший с ума буйный корень, то ли мутировавшую медведку.

– Под нее подводи! – Михась схватил плащ за другой край. – Руками не трогай, сожрет. Авдей, руби, уйдет!

– Не уйдет, – Авдей подпрыгнул и с размаху вонзив лопату в землю, ухнул на нее всем телом.

Ужица, чем бы она не была, истошно запищала. Лопата провалилась в землю почти целиком, Авдей растянулся сверху. Мы с Михасем заматывали бешено бьющуюся ужицу. Признаться, силы в белесой твари оказалось прилично. Я никогда не боролся с крупной анакондой (да и с мелкой тоже), но думаю, сладить с анакондой было бы легче. Пока скрутили, и я и Михась запыхались и вспотели, как мыши.

Вскочивший Авдей пару раз вполне себе по кик-боксерски приложился ногой в извивающийся длинный сверток, заставив его затихнуть.

– Крупная какая попалась, матерая, – снял испачканные грязью очки, вытер стекла о рубашку, одел, – хороший улов.

– Повезло, – Михась пожевал левый ус, – хороший улов, не ежица какая и не ежовка. Точная ужица.

– А что это? – осторожно спросил я.

– Тебе же сказали, – очки Авдея хитро блеснули, – ужица комлевая.

– Они еще и разные бывают?

– Бывают еще подколодные, но я их в здешних местах не встречал. А ты, Михась?

– Никак нет, – перехватил мой взгляд на ППС. – Для защиты, а то чкаются тут всякие…

– А ты тут чего? – Авдей достал мятый носовой платок в крупную красную клетку и вытер вспотевший лоб. – По делу лыткаешь аль на опохмелку стреляешь?

– Я водички хотел попить…

– А чего водички? Может, того? – щелкнул себя по кадыку. – Отметим это дело? Чай, событие не рядовое.

– Не рядовое, – покивал Михась.

– Какое?

– Вот же чудак человек, – улыбнулся, блеснув одновременно очками и белоснежными зубами. – Мы же ужицу поймали. Такое хорошо, если в сто лет раз бывает.

– Прошлый раз еще при пане Окулине, дружиннике князя Миндовга ловили, – меланхолично сказал Михась и почесал затылок. – Это же лет семьсот прошло, а то и все восемьсот.

Без плаща стало видно, что он одет в старую советскую военную форму, знакомую большинству из фильмов про ВОВ. Из стройбата что ли сбежал? Или ролевик местный.

– Году этак в 1238 примерно…

Скорее всего, свихнувшийся ролевик-реконструктор. Интересно, ствол заряжен?

– Так что сам бог велел отметить, – подмигнул Авдей. – Ты как, водку пить будешь?

– Я водку не пью.

– Тю, Михась, ты видал? Он водку не пьет! Кажись, к нам язвенника занесло. Али трезвенника?

– На халяву пьют даже язвенники и трезвенники, – пробурчал Михась.

– Мил человек, ты вообще не пьешь? По здоровью или просто сволочь?

– Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих. Правда, возможны исключения. Среди лиц, садившихся со мною за пиршественный стол, попадались иногда удивительные подлецы! – выдал цитату Михась.

– Вино пью, – я решил пропустить сволочь и удивительного подлеца мимо ушей.

Пока пропустить, пока не разобрался в ситуации, а там видно будет. Возможно, придет и на мою улицу праздник.

– Вино какой страны предпочитаете в это время дня? – снова блеснул Михась.

– Какое есть? – устало спросил я.